Гридень 4. Взлет

Тоже интересный момент. Я знал, что половцы не только с русичами взаимопроникаются культурой, но и часть кипчаков, еще называемых куманами, посматривают в сторону мусульманской Булгарии. Получалось, что сейчас происходит попытка государственного переворота и выбор пути у Орды. Либо Русь, либо Булгария. В таком ключе моя решительность только возрастала. Бьем тех, кто против нас, все просто.

— Саблю мою! — скомандовал я, протягивая руку назад.

Опоясан я был мечом, но уже оказывался близок к тому, чтобы заменить меч на саблю. А против половецкой сабли лучше другой похожий клинок, но чуть длиннее. В последнее время я чаще тренировался с «баторкой», саблей, которая была принята на вооружение в иной реальности в Речи Посполитой во времена правления Стефана Батория.

Когда-то мне нравилось читать Генриха Сенкевича, пусть я не разделял его великопольское мировоззрение. Смотрел я и фильмы «Потоп» и «Огнем и мечом», считая их качественным историческим кино. Ну и… сабля. Пан Володыевский был мастером фехтования, а я… Посмотрим.

— К бою! — бросив взгляд на Тесу, посмотрев на озадаченное лицо хана, выкрикнул я.

Рассекающим ударом Асламбек обрушил на меня свою саблю. Я не стал ее принимать на свой клинок, было видно, что удар очень сильный, а пространства хватало, чтобы отойти, но я отвел удар в сторону. Мой противник чуть завалился и я сразу же попытался этим воспользоваться, нанося боковой удар.

Скорость реакции Асламбека была поразительной. В той ситуации, где девять из десяти воинов не успеют ничего сделать, он смог извернуться и принять мой удар на саблю. У меня получался рубящий удар не в полную силу, из неудобного положения, но даже часть моей вложенной в удар силы смогла несколько продавить Асламбека.

Он был рослым парнем, тренированным, воином. Из тех, кто маниакально тренируется и стремяится каждый день стать лучше. Похвально, правда в тренировках нужен умный подход, иначе можно упереться в плато и долго после топтаться на месте. Не знаю, как у Асламбекас этим, но его сила — это только многочасовые занятия с саблей. Я же и сам был от природы сильным, но и постоянно подымал тяжести, тренировался с утяжелителями, уделял много внимания растяжке и развитию скорости реакции.

Но вся моя «польская школа сабельного боя» сейчас была вторична. Как бы я не занимался, не оттачивал финты и правильность ударов, не тренировал кисти рук так, чтобы выгибать их чуть ли неестественным образом, все сейчас почти и не пригодиться. Я почувствовал, что сильнее, что грубой силой, мощными ударами смогу продавливать оборону Асламбека, и это главный рисунок моего боя с этим парнем. А вот соревноваться с ним в реакции не стоит. Он чертовски быстрый.

Удар! Удар! Словно не изящной саблей работая, а молотом, я бил своего соперника мощными ударами, заставляя его пятиться. Он принимал все, что в его летело, но сил у Асламбека не хватало, чтобы после удара, отвечать, он начал проседать, наносить ответные выпады, на которые, видимо, надеялся, я ему не давал, заколачивая в землю. Словно сваи забиваю. Но, если в данном случае это самый верный путь к победе, то так оно и будет.

Один из ударов Асламбеку удается не принять на силу, а отвести в сторону и он, в прыжке, пробует достать меня кончиком своей сабли. Это не удар, это крик отчаяния, однако, добирается до брони и мой панцирь принимает такое посягательство на свою прочность.

Я подбиваю саблю воина, одновременно правой ногой бью ему в коленную чашечку, у Асламбекаподкашивается нога и я, изящно крутанувшись, хватаю кисть противника правой рукой, а левым локтем, пробиваю в лицо. Воин роняет саблю и вынуждено опускается на одно колено.

— Жизнь! Дать ему жизнь! — кричит один из оппозиционеров хана.

Гляди-ка, и русский, вдруг, знаем!

— Все имеет цену, — сказал я.

— Сколько и чего? Хочешь, я отдам всех русичей-рабов? — выкрикивал шокированный отец, спасая своего сына.

— У вас русичи в рабах? — взревел я, выискивая взглядом Аепу, при этом скидывая шлем с головы Асламбека, чтобы поплотнее прижать клинок к его горлу. — Всех русичей освободить, иначе не может Орда стать Братству другом!

На самом деле, мое деланное возмущение не было вызвано тем, что в Орде есть рабы-русичи. У половцев хватает славян в рабстве, к сожалению, у самих славян так же хватает в рабстве соплеменников, челядниковневольных на Руси полно. Но такую практику нужно пресекать, и это было одной из причин, почему я возмущался. Ну а второй причиной было то, что мне не повредит чуть лучшая переговорная позиция, как с ханом, так и получить дополнительные средства для развития.

— Я отдам тебе всех русичей, их в моем роду больше двух десятков. Отпусти моего сына, — мужчина, что вступил со мной в переговоры, говорил нехотя, скрепя зубами.

Он говорил так, что принял крайне непростое решение, что жизнь его сына большего не стоит. Тертый калач, отошел от шока и скрывает свою заинтересованность. Говорит так, что на освобождение русичей еле-еле согласился. Но, нет.