Грядущий мир. Катастрофа

И Джек Райт строит обвинение. Он обвиняет короля, сидящего тут же, что он сеял клевету и ложь при помощи подкупленных газет. Еще что? Король хлеба провоцировал в газете избиение рабочих Ку-Клукс-Кланом, высылки, аресты и даже казни.

Два Ундерлипа. Один кричит: так было, но так должно было быть, ибо то, что Райту кажется преступлением, миллиардеру казалось его правом и жизненной целью. Другой Ундерлип возражает: «Верно, были штучки!» И оба Ундерлипа вместе корчатся от каждого слова Джека Райта, как от ударов раскаленным металлическим прутом.

— Они подкупили сенат и палату и вызвали войну с целью наживы, — сечет накаленным прутом Джек Райт.

«Попробовал бы ты побыть в нашей шкуре и вести дело без войны», — возражает один Ундерлип.

«Действительно, был подкуп сенаторов, депутатов и членов правительства», — сознается другой Ундерлип.

А оба Ундерлипа вместе кутаются до глаз в шарф и, выбивая дробь зубами, бубнят:

— Бу-бу-бу!

Весь зал, как один человек, стучит ногами и палками о пол и требует:

— Смерть Ундерлипу, смерть Лориссону!

— Смерть Бранду! Смерть Дэвис!

— На электрический стул золотых пауков! — кричит над самым ухом Сэм маленький.

И когда они оба выходят с митинга, Сэм маленький, распаленный разоблачениями Джека Райта, вытаскивает револьвер, стреляет вверх и кричит:

— Вот так я выстрелю в ухо Ундерлипу, если он попадется в мои лапы.

Эти портреты, эти разоблачения. Предательство Литтля. Надо навострить лыжи, пока не поздно. Надо бежать. На юг? Нет. На запад? Нет, нет. Куда? Куда же? В Америке нет места Ундерлипу.

У себя в комнате Ундерлип застает Дика. У Дика глаза на лбу и лицо мертвеца.

— Мистер, у нас был обыск. Много вооруженных людей. Забрали все бумаги. Искали вас. Меня допрашивали.

— Что же вы сказали? Что?

— Я сказал, что мистер уехал неделю тому назад в Виргинию.

В Виргинию? Правильно. Пока они будут искать Ундерлипа в Виргинии, он бросится в противоположную сторону.

— Дик, больше не возвращайтесь домой. Могут проследить меня.

— Слушаюсь, мистер.

— Идите сейчас и сыщите капитана моей яхты, Барраса. Найдите его и приведите ко мне. Скорее, Дик!

— Будет сделано, мистер.

Дик уходит искать капитана яхты, а Ундерлип мечется по комнате, и все время в нем кричат два Ундерлипа. И оба Ундерлипа, взятые вместе, бьются в тоскливом смертном страхе.

XIII

Капитан Баррас крутит обеими руками свои усы цвета соломы и делает из них две острые золотые спирали. Окончив это занятие, которое он проделывает перед дверьми комнаты, он стучится в дверь.

— Войдите.

Король, все еще в шарфе до самых глаз, лежит на кровати. Он встает, раскутывает шарф. Поздороваться с Баррасом за руку? Конечно. Хлебный король снисходит и щекочет самолюбие капитана Барраса рукопожатием.

— Ну-с, Баррас. Нравятся ли вам эти дела? — снисходит король хлеба.

Капитан Баррас поминает черта и его бабушку. Потом спохватывается. Ведь он в высшем обществе. Мистер извинит моряка за некоторую неразборчивость выражений. Морская привычка, знаете.

Мистер извиняет. Больше того, мистер даже согласен, что черт и его бабушка более чем уместны. Решив, что тема предварительной беседы исчерпана, Ундерлип приступает к существу дела:

— В каком положении яхта, мистер Баррас? Конфискация, национализация, ха-ха! Ее еще не…

— Яхта в отличном порядке, — перебивает Баррас. — Им сейчас не до яхты. Они делают какие-то приготовления на военных судах. Поверьте, мистер, моему опытному глазу: эскадра готовится к боевой экспедиции.

— Достаточно ли на яхте топлива?

— На месяц хватит.

Еще один обходной маневр — и можно будет хватать быка за рога.

— Вы хотите, капитан Баррас, заработать пятьдесят тысяч долларов? Пятьдесят тысяч! — значительно подчеркивает Ундерлип.

— Пять-де-сят ты-сяч! — пучит глаза Баррас.

— Я сказал: пятьдесят тысяч.

— Кто же мне даст такие деньги?

Разумеется, для мистера пятьдесят тысяч все равно, что плюнуть, вот так — тьфу! Но капитан Баррас положительно не догадывается, чем бы он мог заслужить такое состояние.

Бык подставил свои рога. Ундерлип решительно хватает их руками.

— Сегодня ночью, капитан Баррас, я должен выехать в море. Сегодня же!

Капитан Баррас разводит руками и поминает чьих-то родителей. Ах, извините, мистер, это морская привычка… Но яхта не может выйти в море: из гавани не выпускают ни одного судна. Эти черти рыщут на сторожевых шлюпках и регистрируют суда.

— Регистрируют? Начинается. В России они тоже начали с регистрации. Во-вторых, Баррас? Ну, а если я скажу: сто тысяч долларов, Баррас? Сто тысяч! Половину денег сейчас. Ну, что вы скажете, Баррас?

Капитан Баррас снова приводит в порядок свои усы. Окончил. Встряхнул плечами. Ударил ладонью по столу.

— Кладите деньги, мистер.

Ундерлип отсчитывает пятьдесят новеньких бумажек по тысяче долларов. Капитан Баррас потирает ладонь о ладонь, глядит блестящими глазами на деньги и испускает звук, напоминающий ржание жеребенка.

Деньги в бумажнике Барраса. Мистер может положиться. Будет сделано чисто. Поворот по-военному — раз-два. До свидания.

Океан дышит туманом. Это очень хорошо. Уже в полдень зажигаются на улице электрические фонари. Ну, гуще, гуще!