Грядет тьма (сборник)

— Я старею, мистер Рохан, — промолвил Гатри. — Они вызвали многих из нас обратно, потому что нуждались в нас. Я слишком медлителен для активной службы, но меня учили тому, что человек никогда не забывает, и я прекрасно справляюсь со своей работой. Вы не очень важная часть этого, но я собираюсь держать вас здесь, и вы должны обещать мне, что не собираетесь перехитрить меня. Вы мне верите?

Я немного подождал. Потом согласился:

— Верю.

— Отлично. Ну, вот и все. Мы на опасной территории. Вам это не нравится. Может, и мне тоже, точно не скажу. Но мы делаем нашу работу, общую для обоих. Это означает, что вы должны оставаться достаточно трезвым. Это значит — привести труппу в форму, какой бы второсортной она ни была. Когда из штаба поступают приказы, мы оба их выполняем. Вы теперь часть Комуса, нравится вам это или нет. Мы сможем работать спокойнее, если труппа не будет догадываться, что я полицейский. Но так или иначе, мы в одной упряжке.

Я задумался, чувствуя, как в голове у меня все перемешалось: и прошлые неудачи, и надежды, и страхи по поводу будущего. «Прекрасная мечтательница, пробудись ото сна»[9]. Ладно, у меня нет выбора.

— Пошли, — сказал я.

Глава 6

Я вышел на освещенную костром поляну и с раздражением швырнул сумку на ближайшую скамейку. Настроение было хуже некуда. Я с глубочайшим презрением оглядел лагерь, облизнул губы, глубоко вздохнул и свистнул, призывая актеров к порядку. Некоторые режиссеры используют жестяной свисток. Некоторые кричат. Я громко и повелительно присвистнул.

Головы поднялись рывком. Все взоры обратились на меня. Рыжеволосая дама открывала саморазогревающиеся плоские консервные банки на дальнем столе и расставляла их в ряд для ужина. Девушка наполняла ведро из-под крана, ее шелковые кудри разметались, когда она резко повернула голову. За ближайшим столиком двое мужчин склонили головы над листом бумаги, на котором что-то высчитывали. Они тоже инстинктивно подняли головы и недоуменно посмотрели на меня. Только старуха, все еще сидевшая на своем одеяле, не отрывала глаз от маленькой музыкальной шкатулки.

— Хорошо, — произнес я громким властным голосом. — Все на сцену. Давайте начнем репетировать.

Они все глазели на меня. Никто не произнес ни слова, но я заметил, что рыжеволосая женщина слегка подвинулась, чтобы краем глаза следить за мужчиной с тяжелым лицом, который хмуро смотрел на меня со своего места за столом. Я обратил внимание, как она поворачивала лицо, чтобы он всегда был в пределах ее видимости, и у меня было такое чувство, что она постоянно занимала такую позицию, чтобы все время могла за ним присматривать.

Я сделал еще один глубокий вдох и почувствовал дрожь в глубине души вместе с гневом. Это был мой исходный материал. Из этого материала и сценария в сумке я должен был создать пьесу. Из этих осколков актерской братии с самого дна и остатков моего режиссерского таланта. И как бы мало во мне его не оставалось, яростно твердил я себе, он все равно стоит больше, чем когда-либо видела эта труппа. Никогда я снова не услышу криков «бис», если не смогу каким-то образом увлечь их и вдохнуть в них искру таланта, чтобы создать шоу. Если мне удастся это сделать, сказал я себе, клянусь богом, я сделаю так, чтобы они запомнили это на всю жизнь.

— Эй ты, там! — Громко крикнул я, придавая своему голосу твердость. — Ты, за столом, как тебя зовут? — И указал на молодого человека.

Его брови сошлись на переносице, он стиснул зубы и вызывающе посмотрел на меня. Я щелкнул пальцами.

— Назовись!

Никто не пошевелился, кроме старухи, которая подняла голову и слегка моргнула, пытаясь определить мое местоположение. Я сделал три длинных шага вперед, пыль тяжело поднималась при каждом шаге. Я поиграл мускулами плеч, наслаждаясь ощущением могучей силы, запертой внутри меня. Я чувствовал неистовое рвение в предвкушении боя. Я надеялся, что он будет драться, и ожидал этого. Мне вдруг стало очень хорошо, даже гнев улетучился. Теперь мы будем драться. Это самый простой путь, чтобы расставить все на свои места.

Он выбрался из-за стола с прежней решимостью. Парень был примерно одинакового роста со мной, только пошире в плечах и немного моложе. Но он никогда не работал в поле. Он не знал того, что знал я. И он не ожидал ничего неожиданного для себя. Мне стало смешно, но я сдержался.

По выражению его глаз и тому, как он передвигался, было совершенно ясно, что именно он намеревался сделать. Но я опередил его. Я с легкостью поймал его первый удар своей ладонью, не позволив ему даже коснуться меня. И не давая ему опомниться, я с силой толкнул его рукой так, что он отлетел назад на печку. Это было слишком просто. Я отчаянно надеялся, что он не остановится на этом и пойдет на все что угодно, лишь бы разобщить труппу и лишить меня работы.