Гретхен

Пот выступил у Гретхен на лбу. Хоть бы нашлось какое-нибудь кафе! Или госучреждение. В госучреждениях ведь всегда имеются туалеты общего пользования. Или просто зайти в какой-нибудь магазин и попросить воспользоваться удобствами? Вроде как это допускается! Но как-то стыдно проситься… Хотя стыднее будет, если она сейчас оконфузится прямо в центре города! Гретхен не нашла ни кафе, ни госучреждения. Она лихорадочно думала, куда же ей податься – в ювелирную лавку, в парикмахерскую, в ателье или в магазин кожаных изделий. Ни то, ни другое, ни третье не годилось! Если бы там хотя бы не было клиентов! Но в каждом из них кто-нибудь да топтался! К тому же в животе у Гретхен уже так бурлило, что она не была уверена, дотерпит ли вообще, – пока дойдешь, пока спросишь разрешения, пока добежишь до туалета… Гретхен уже готова была сдаться и мужественно смириться с печальным исходом дела, как тут в ее воспаленном сознании мелькнула спасительная мысль: как же она забыла! Ведь тут совсем рядом мамина работа! Гретхен вспомнила Хинцеля: «Нужда – хороший советчик! В последнюю минуту всегда находится выход!» – часто говорил он. Золотые слова! Гретхен живо представила себе вестибюль у мамы на работе и четыре двери с табличками «WC». Эта чудесная картина помогла ей на какое-то время обуздать разбуянившийся кишечник. Гретхен помчалась со всех ног: ей нужно было пробежать квартал, свернуть за угол, еще квартал – и она у цели! Взбегая по лестнице социальной службы, где работала мама, Гретхен на ходу расстегнула пуговицу на поясе джинсов и молнию – и вот она уже плюхнулась на унитаз! Какое облегчение! Она просидела в туалете дольше, чем было нужно, приходя в себя от этого приключения. Дождавшись, когда на лбу не останется ни капельки пота, она вышла как заново рожденная в вестибюль и отправилась наверх – навестить маму. Мамы в ее кабинете не оказалось. Но ее сумка была тут, и рабочий календарь лежал на столе, и полная чашка кофе стояла рядом. Значит, мама еще не ушла домой. В соседнем кабинете, соединявшемся с маминым смежной дверью, обычно сидела Мари-Луиза. Дверь была открыта. Гретхен заглянула к Мари-Луизе. Но и там было пусто. Гретхен уселась за мамин письменный стол и бросила взгляд на рабочий календарь. В три часа – Шобер, было отмечено там. Часы показывали без десяти три. Через десять минут, стало быть, должен появиться Шобер. Мама о нем рассказывала. Ему было двадцать пять лет, девять из которых он провел в тюрьме. Теперь мама пыталась помочь ему не угодить туда снова. Без особых шансов на успех, как она считала. Гретхен постаралась представить себе, как мама разговаривает с этим Шобером, и не смогла. Дома мама не очень-то распространялась о своей работе, потому что любой разговор на эту тему заканчивался ссорой с папой. Папе были «глубоко отвратительны» все эти люди, с которыми возилась мама. Папины суждения о маминых подопечных доводили маму до белого каления. Он, например, мог сказать: «Кто один раз побывал в тюрьме, того уже ничем не исправишь!», или: «Вас послушать, так сами жертвы во всем виноваты, а преступники ни при чем!», или: «Что ты вечно мне о каких-то там „обстоятельствах“ рассказываешь? В нашем обществе никого не заставляют становиться преступником!»

Гретхен погрузилась в размышления о том, насколько мама удовлетворена своей работой, если количество успешно социализировавшихся бывших преступников остается достаточно скромным. В этот момент в соседнюю комнату зашли Мари-Луиза с мамой. Гретхен их не видела, потому что сидела спиной к кабинету Мари-Луизы, но зато все прекрасно слышала.

– Ты сказала ему? – спросила Мари-Луиза.

– Вчера еще, – ответила мама. – Обиделся и разозлился. Как водится.

Гретхен уже хотела было крикнуть «Мам, я тут!», но притормозила, потому что мама продолжала говорить:

– Он вроде как опять завязал. Но у него это уже превратилось в рутину – ходит по кругу. С меня хватит! Он прекрасно знал, что я замужем и у меня есть дети! Ежу понятно, что мне мои дети важнее, чем он!

– Нет, эти мужики один другого чище! Все эгоисты, думают только о себе! – сказала Мари-Луиза. – Ну а ты-то сама как? Переживаешь?

Гретхен не стала дожидаться, что ответит мама. Стараясь не шуметь, она тихонько встала с маминого стула, пробралась на цыпочках к двери и выскочила в коридор, надеясь, что мама ее не заметила.

Глава тринадцатая,

в которой Гретхен разглядывает морской утес, сердится из-за того, что не обнаруживает там для себя ничего интересного, и добровольно берет на себя ночное телефонное дежурство