Грешный

Спустя полминуты обеих вывели из тронного зала «под белы рученьки» стражники Предгорного храма, а к нам присоединились Фарьяна, Гринша и десяток бойцов, вооружённых луками и арбалетами. В целом, довольно разумно. А то ведь, кто знает, что там в загашнике у этой змеюки Дамиры. Ведь, как известно, от загнанной в угол крысы можно ждать всё, что угодно.

— Боишься, сама не справишься? — презрительно бросила «чёрная», когда стрелки разошлись вдоль стен и взяли оружие наизготовку.

— Ну, почему же не справлюсь? Справлюсь, — пожала плечами Ирсайя. — Просто я тут подумала… А не дать ли тебе ещё один шанс?

— Шанс? — сверкнула глазами Дамира. — Шанс сдохнуть не от волшбы, а от стрел?

— Нет, — покачала головой королева. — Шанс сдохнуть в бою. Сражаясь. Как истинной жрице, а не приговорённой к виселице преступнице.

— Сражаясь? — верховная откинула назад голову и громко расхохоталась. — Ну, нет. Подобного удовольствия ни тебе, ни твоим лакеям я не доставлю.

— Почему?

— Потому что в таком бою меня будут убивать, как преступницу, а не как жрицу. Потому что ты будешь смотреть на это, как на весёлое представление, и наслаждаться, а я… Я даже камень в тебя швырнуть не смогу, не то что заклятье.

— А если я сниму с тебя клятву? — вкрадчиво поинтересовалась Ирсайя. — Если я разрешу тебе сойтись со мной в поединке? По-честному, без чьей-то поддержки. Лишь ты и я. И каждая поставит на кон свою жизнь.

— Только жизнь? — прищурилась «чёрная».

— Тебе этого мало?

— Достаточно, — кивнула верховная жрица после недолгой паузы. — Что я должна для этого сделать? Сказать, что согласна?

— Да. Но это во-первых.

— А что во-вторых?

— А во-вторых, ты откроешь мне имя предателя, из-за которого умерла моя приёмная мать королева Сирта. И расскажешь, что за причины толкнули его на это предательство.

— Ну, да. Конечно. Я расскажу, а ты никакую клятву с меня не снимешь. Знакомая история, не находишь?

Ирсайя нахмурилась:

— Ты судишь всех по себе. И это твоя основная проблема. Но так уж и быть. Я дам тебе ту гарантию, от которой ты не откажешься.

Она резко вскинула руку и сжала пальцы в кулак.

— Я, королева Ирсайя, дочь Сирты, обещаю верховной жрице Дамире, что если она расскажет мне, кто и зачем предал прежнюю королеву, я тут же освобожу её от священной клятвы на Камне вечного времени, а после сойдусь в поединке один на один… Слово королевы Ларанты!

На неуловимо короткий миг фигура Ирсайи окуталась сине-белым огнём. Пространство вокруг отозвалось тихим звоном невидимых колокольчиков.

— Ты удовлетворена? — посмотрела бывшая пленница на Дамиру.

— Вполне, — наклонила та голову. — Но с условием. Кроме тебя мой рассказ никто не услышит.

— Принимается. Но тоже с условием. Ты будешь рассказывать не словами, а образами. Мыслеобразами, которые увижу лишь я и никто другой. Надеюсь, ты не забыла, как это делается?

Верховная фыркнула:

— А ты не такая простая, как кажешься. Растёшь понемногу. Хвалю. Но только тебе это не поможет. Я сделаю, как ты говоришь. Твои псы останутся здесь, но они ничего не увидят и не услышат. И когда ты исполнишь обещанное, они тебе не помогут. А я… хм… я тебя просто убью. Слово жрицы!

Она тоже, как и Ирсайя, вскинула руку, и та полыхнула призрачным пламенем.

— Лови свои мыслеобразы!

На несколько долгих секунд и королева, и жрица замерли изваяниями.

Я словно бы наяву видел, как между ними дрожит волшебное марево. Ещё не борьба, но уже что-то близкое…

— Мерзость! Какая мерзость, — выдохнула королева, очнувшись.

— Я выполнила, что обещала, — насмешливо бросила «чёрная». — Теперь твоя очередь… пресветлая и непорочная.

— Великое вечное время, к тебе обращаюсь… — голос Ирсайи звучал негромко, но мне кажется, все вокруг чувствовали, что он буквально звенит от ярости. — Сними со жрицы, рекомой Дамирой, ту клятву на верность властительнице Ларанты, что она когда-то дала на Священном камне. Я больше не нуждаюсь в её обещании не причинять мне физический вред. Мне не нужна её клятва, не нужна её верность, не нужна её служба. Потому что она мой враг. Мой и всего королевства.

О том, что клятва снята, я догадался по внезапно сгустившемуся в помещении мраку и проступившему на стенах и мебели инею. Тронный зал как будто бы окатило морозной волной. Для мира вечного лета это выглядело весьма необычно, в диковинку.

«Вр-р-ремя! Умр-р-рает»', — донеслось до сознания.

Я огляделся.

Малыш был прав. Время вокруг действительно умерло. Точнее застыло. Как патока или даже янтарь.

Сам тхаа замер в полупрыжке с оскаленной пастью. Арбалетчики, лучники, Гринша, Фарьяна — все они были живы, но только не в этом остановившемся настоящем. Здесь и сейчас, «в моменте», они выглядели как персонажи музея мадам Тюссо́ — восковые фигуры, расставленные хранителем согласно сюжету, на паузе, в случайном стоп-кадре.

А впрочем, нет. Время здесь всё-таки двигалось. Но только по-разному. Со своей уникальной скоростью для каждого, угодившего в его сети.