Грешница

По словам его отца, Георг приехал домой на выходные, вечером в пятницу, а утром в субботу упал и получил перелом. Однако ему повезло, перелом был несложным, и от их дома до частной клиники отца было рукой подать. Даже врача вызывать не пришлось.

Прокурор решил, что показаний профессора Йоганнеса Франкенберга вполне достаточно. Рудольф Гровиан думал иначе. Дата, указанная в журнале, не давала ему покоя. Документы можно подтасовать, особенно если ты главврач в собственной клинике и знаешь, что сын вляпался в дерьмо. Именно шестнадцатого мая! Другая дата Рудольфа не насторожила бы. Но…

– Профессор Франкенберг – уважаемый человек, – сказал он Коре. – Опровергнуть его слова будет не так-то просто. Нам остается только надеяться, что Оттмар Деннер и Ганс Бёккель подтвердят ваши слова, когда мы найдем их обоих.

До сих пор Кора молча слушала, мысленно посылая шефа к черту и втайне поражаясь его упрямству. Он ничего не боялся, ни перед чем не останавливался, даже перед тем, чтобы побеспокоить отца убитого.

Когда шеф заговорил о серебристом фольксвагене Golf GTI, в душе у Коры всколыхнулась волна паники. Но она быстро успокоилась. Скорее всего, это случайное совпадение. Ничего удивительного в том, что друг Джонни водил такой же автомобиль, как и друг Георга Франкенберга. Просто эта марка популярна среди молодых людей. Шеф смотрел на Кору внимательно, выжидая.

– Никто ничего вам не подтвердит, – отозвалась она. – Я все выдумала.

Рудольф Гровиан вот уже два дня не слышал ее голоса. В его воспоминаниях он был жестким, враждебным, равнодушным. Хриплое, совершенно лишенное эмоций звучание и сутулая, задумчивая фигура словно предупреждали его об опасности.

Он задумчиво покачал головой.

– Нет, госпожа Бендер, вымышленные персонажи не бросают трупы неподалеку от военного полигона. Я нашел девушку, которая была в подвале вместе с вами. Мертвую девушку с двумя сломанными ребрами. Вы ведь слышали, как они хрустели.

Это он приберегал напоследок – выстрел наугад, на тот случай, если она не поддастся. Это могло оказаться всего лишь петардой. Если все действительно произошло в августе, а не в мае… найденное тело не имело никакого значения. Однако, судя по реакции Коры Бендер, это была не петарда, а сигнальная ракета. Кора мгновенно ожила. Рудольф заметил, что она тяжело задышала, прежде чем выпалить:

– Да оставьте вы меня в покое! Задумайтесь на минутку. Там стоял такой грохот, что я ничего не могла услышать, даже если бы все было так, как я вам рассказала. А это было не так. Но, допустим, я сказала правду. В подвале было пять человек и играла музыка. Не знаю, как хрустят ломающиеся ребра, но этот звук не может быть настолько громким.

Пальцы у нее задрожали. Она вцепилась левой рукой в правую. Этот жест Рудольфу запомнился еще с первой ночи. Первые признаки беды. Или – если судить по опыту общения с ней – предвестники правды, с которой Кора не хотела сталкиваться лицом к лицу. Рудольф стал предельно внимательным, одновременно предостерегающе подняв палец: «Перестань, Руди. Оставь это врачам». Его сердце гулко застучало.

– Вы… – прошипела Кора.

Казалось, она не может подобрать подходящее слово или же оно кажется ей слишком невыразительным. Наконец она поинтересовалась:

– Кстати, как по-вашему, то, что вы делаете, – это нормально? Мечетесь, пристаете к отцу убитого. Бесстыдство! Бедняге и так, должно быть, нелегко. У него еще есть дети?

Рудольф покачал головой, наблюдая за тем, как меняется ее мимика, как она трет и мнет руки. Голос ее надломился, плечи и голова поникли.

– Вы должны оставить его в покое. Что сделано, то сделано. Никому не станет лучше, если вы выясните, что девушка умерла. Ладно, она умерла. Но я не имею к этому отношения. На моей совести смерть только одного человека.

Когда Кора снова подняла голову и посмотрела ему в глаза, по спине у Рудольфа побежали мурашки. Было в ее взгляде что-то такое… Ему понадобилось несколько секунд, чтобы определить, что же это. И удалось ему это только потому, что ее слова усилили впечатление. Безумие!

– Ни в чем не повинный мужчина, – произнесла Кора. – И он не восстанет на третий день. Он почернеет, в нем заведутся черви, а затем он сгниет. Если вам обязательно донимать его отца, то скажите, пусть кремирует тело. Скажете? Вы должны это сделать. И еще – пообещайте мне кое-что. Если однажды меня настигнет смерть, я не хочу, чтобы меня кремировали. Позаботьтесь об этом. Я хочу, чтобы моя могила была анонимной. Или бросьте меня у учебного полигона. Просто положите рядом с той девушкой.

«Учебный полигон», – повторил про себя Рудольф. Он выразился иначе. Но давить на Кору не стал. Ему по-прежнему было не по себе от ее взгляда. Быть этого не может! Кора полностью себя контролировала. До полудня в воскресенье она была взволнована, временами растеряна и придавлена гнетом совершенного убийства, исполнена решимости смириться с последствиями, но не безумна. Неужели она сошла с ума за два дня? Нет, это невозможно. Просто ее силы исчерпались.