Грешница

Кора попросила пить. Ей принесли минеральную воду. Это было приятно, и Кора пила маленькими глотками. Чуть позже Берренрат снова отвел ее в кабинет начальника.

Там ей предложили завтрак. Шеф был на месте, второй мужчина тоже. На этот раз на нем были светлые полотняные брюки и рубашка с неброским узором. Оба выглядели усталыми. И очень старались, чтобы Кора чувствовала себя комфортно. На подносе, который поставили перед ней, были бутерброды с колбасой и сыром. Но ей не хотелось есть. Шеф потребовал, чтобы она хоть чуть-чуть подкрепилась. Кора решила сделать ему одолжение, откусила немного от бутерброда с колбасой и запила большим количеством кофе.

Затем она спросила, как его зовут.

– Извините, вчера я не запомнила вашего имени.

Шеф снова представился, но в данном случае его имя не имело значения. Он толкнул Кору на край безумия и тем самым дал ей понять, какой властью обладает. Кроме него, не было ни одного человека, который был бы способен на такое.

Шеф пояснил, что сейчас они поедут в районный суд города Брюля, где она предстанет перед судьей, который проверит законность ее содержания под стражей.

– С этим вам придется подождать, – сказала Кора и, посмотрев на Вернера Хоса, с непроницаемым выражением лица заявила: – Вы ведь еще ночью сомневались в правдивости моей истории. И были правы!

Оба мужчины не сводили с нее заинтересованных взглядов, пока она спокойным, ровным голосом опровергала ложь о Джонни Гитаристе. И завершила новой маленькой ложью: в октябре, пять лет тому назад, переходя дорогу, она зазевалась и попала под машину.

Кора видела, как кивнул Вернер Хос. Его лицо выражало удовлетворение. Шеф бросил на него гневный взгляд и покачал головой. А потом заговорил о Маргрет. Он вел себя очень осторожно, словно кошка, которая бродит вокруг миски с горячей кашей. Мол, Маргрет рассказала ему о том, как ужасно обошлись с ее племянницей. Да Кора и сама на это намекала.

Осознание того, что Маргрет ей солгала, оказалось для Коры тяжелым ударом. Ее тетя разболтала о куче дерьма, о которой узнала от отца! Ужасно обошлись! Маргрет посоветовала ей говорить правду. Расскажи, почему ты ушла из дома в августе! Начиная с августа правда для Маргрет была уже безопасна. А теперь следует подумать о себе! Маргрет о себе подумала.

– Что за бред? – возмутилась Кора. – Ни на что такое я не намекала. Или вы хотите сказать, будто я утверждала, что надо мной надругались?

Шеф усмехнулся:

– Вы на это намекнули.

Он попросил ее прослушать отрывок разговора, конечно же, только при условии, что она это выдержит.

– Как вам угодно, – произнесла Кора. – Я чувствую себя так, как и положено в моем положении.

Шеф включил магнитофон, и она услышала собственный лепет: «Он бил ее до тех пор, пока она не умерла. Я услышала, как хрустнули ее ребра».

– Господи, – воскликнула Кора, – звучит ужасно! Можно подумать, что я была не в себе. Однако вы здорово на меня надавили, этого вы не можете отрицать. Врач, которого вы мне навязали, сказал, что я находилась под сильным эмоциональным давлением. Поэтому и сорвалась. Спросите у него, если мне не верите. Или у господина Берренрата, он тоже это слышал. Но не волнуйтесь, я не стану подавать на вас жалобу. Вы выполняли свои обязанности, я понимаю.

Рудольф Гровиан кивнул, бросив неопределенный взгляд на Вернера Хоса. Это была просьба о помощи или приказ молчать – что в данном случае было одно и то же. Глубоко вздохнув, Рудольф попытался оценить состояние Коры. На первый взгляд она была в ясном уме. И, если захочет, сможет избавить его от большого количества работы. Ей достаточно лишь назвать имя девушки, которую взял с собой толстяк.

Рудольф действовал очень осторожно, сказал, что понимает причину, по которой она отказалась от собственных слов: страх перед тем, что придется снова говорить об ужасных вещах.

Кора насмешливо скривилась:

– Ни черта вы не понимаете. У толстяка не было девушки. Девушки клевали на Джонни. Толстяк же всякий раз плелся за ними, как собачка, которой разрешают только кости понюхать.

– Значит, Джонни все же существовал, – уточнил Рудольф Гровиан.

– Конечно. Но не для меня. На меня он не обращал внимания.

Рудольф произнес с отеческим укором:

– Госпожа Бендер, ваша тетя сказала…

Больше он не успел произнести ни слова.

– Да оставьте вы меня в покое со всей этой чепухой! Маргрет ничего не знает! Разве она при этом присутствовала? Забудьте этот бред. Послушайте лучше первую пленку, и тогда вы получите правдивые ответы. Вчера я видела Георга Франкенберга впервые в жизни. Я слышала, как мужчина, который был вместе с ним, говорил о нем, поэтому и смогла рассказать вам кое-что о музыке и подвале.