Грешница

Мы направлялись домой. Магдалина сидела в коляске. Она очень устала и негромко плакала от боли. Мама останавливалась, прямо на улице опускалась на колени и начинала молиться. Я проходила мимо них. Отец уже поравнялся с ящиком. Я догоняла его, и дальше мы медленно шли вместе.

Затем я слышала позади себя треск и рычание. Обернувшись, я видела, как из ящика выпрыгивает черный волк. На нас с отцом он не обращал внимания. Волк несся к маме и Магдалине, одним прыжком оказывался у коляски и в мгновение ока проглатывал мою сестру. На маму он даже не глядел.

Затем бросался назад, к ящику, запрыгивал туда и, прежде чем захлопнуть крышку, смотрел на меня. Волк смеялся как человек, широко открывая рот. На его зубах все еще была кровь Магдалины. Я должна бы испытывать страх, но этого не было. По тому, как волк мне улыбался, я понимала, что нравлюсь ему. Мне даже хотелось забрать его домой, как собачку.

Мама стояла на коленях рядом с пустой коляской, воздев руки к небу. Отец клал руку мне на плечо. Радостно улыбаясь, он говорил:

– Это был Цербер. Красивое животное, правда? Ты видела, какой у него роскошный хвост? А зубы? Он оказал нам огромную услугу. Мы избавились от нее! Окончательно. Теперь нам не нужно больше молиться о том, чтобы наши грехи отвалились. Мы можем снова наслаждаться жизнью. Так мы и поступим, Кора. Показать тебе кое-что?

Это был поединок! Мужчина в спортивном костюме перестал принимать участие в разговоре. Он просто сидел рядом, словно его выключили. Безошибочный инстинкт затравленного животного подсказывал Коре, что он недоволен. Вот только она не понимала, что ему не нравится – ее ложь или методы шефа, его дотошность, настойчивость.

Кора не могла дать ему то, что он требовал. Это было почти так же, как тогда, с мамой. С этой проблемой она бы справилась – Кора уже давно научилась обманывать. Но на этот раз все было иначе. Она была словно зачарованная. Картинку прогнать не удавалось, и перед мысленным взором Коры возникали все новые и новые образы. Эти проклятые цветные пятна… И две спины на лестнице: мужчина и девушка.

Кора видела спины и на переднем сиденье машины, но это были спины двух мужчин. Один из них оборачивался к ней и улыбался. Его взгляд манил ее. Джонни Гитарист!

Все это просто фантазии. Грезы. Желания часто трансформируются в образы и распространяются в мозгу, похожие на воспоминания. А остальное… Голос девушки, сатиновая блузка, юбка с бахромой, соло на ударных… Все это она, наверное, когда-то слышала или видела. В кинофильме! Другого объяснения быть не может. Гереон постоянно смотрел телевизор, почти каждый вечер. За три года получается около тысячи фильмов. Если бы только ей удалось вспомнить название или финал…

Но шеф не оставил Коре времени на размышления. Откуда-то появились печенье и свежий кофе. На этот раз напиток, должно быть, заварил кто-то другой – он получился не таким крепким. Кора слышала голос шефа словно через вату. Кельн, Кельн, снова и снова. Почему она выбрала именно этот город, вот что он хотел узнать. Ведь Бремен или Гамбург были ближе. Где она взяла деньги на такую дальнюю поездку?

– Украла, – пробормотала Кора и уставилась в пол. – У матери. Почти восемьсот марок. На них я купила билет и смогла прожить несколько недель. Я сразу же нашла работу и сняла небольшую квартирку.

– Где?

И Кора назвала адрес Маргрет! Ничего другого ей в голову не пришло. Через несколько секунд она осознала, что именно сказала. И в тот же миг поняла, насколько бессмысленна ее ложь. Если шеф проверит ее слова, а он наверняка это сделает, то быстро выяснит, где заканчивается ложь и начинается правда.

Сердцебиение Коры усилилось, руки стали влажными от пота. Это была стратегическая ошибка. Теперь у Маргрет будут большие неприятности. Следовало сказать, что она удрала с Джонни. Не сразу, а в августе. Это важно. Кора не знала почему. Сейчас она вообще мало что понимала – слишком уж много мыслей роилось у нее в голове.

Может быть, сдаться? Ей уже доводилось слышать о людях, расколовшихся на допросе, – их сопротивление было сломлено повторяющимися вопросами. Но ее не сломать! Кора собрала остатки воли в кулак. Она еще может отыграться. Восемнадцать лет борьбы с матерью закалили ее, научили рассказывать истории так, чтобы не оставалось сомнений. Возможно, ей следует быть благодарной за это?

Если судить по ее внешнему виду, можно было подумать, что она смирилась. На миг поднять голову, бросить затравленный взгляд в глаза шефу, снова понуриться, приглушить голос. А внутри – тотальный самоконтроль и предельное напряжение. Сжать левую руку правой, вытереть липкий пот о юбку. Кора снова сидела на стуле. Ее плечи поникли. Георг Франкенберг мертв, его они допросить не смогут.

Слабый шепот: