Грешница

Дом Алексея стоял на краю деревни, на берегу этого озера, слабо мерцающего под звездами.

Мать Алексея, маленькая узкоплечая старушка, стояла в дверях, улыбаясь, смотрела на Ксению, но лицо у нее было настороженное, тревожное.

- Мать, встречай, - крикнул Алексей, - это и есть Ксеня, невеста моя!

Ксения охнула, закрыла лицо руками.

- Ой, бабуся, как же ему не стыдно!

- А чего стыдного, - сказал он, - такую свадьбу отгрохаем! На весь район, нет, на всю область!

- Да ну тебя, - окончательно растерявшись, проговорила Ксения.

- Что ж ты с ней делаешь, бесстыдник! - сказала мать. - Гляди, пунцовая девка стала. Не смущайся, доченька.

Пили чай. Ксения скоро освоилась и чувствовала себя легко, просто. Ей все нравилось в доме Алексея: нравилось, что было здесь чисто, просторно, что в буфете позванивала посуда от голоса Алексея, что серый кот с черным пятном на спине мягко терся о ее ноги. Нравился коврик на стене с белыми, плывущими по озеру лебедями, нравился розовый абажур, от которого все было розовым: и занавески на окнах, и печка, и обои. Алексей положил перед Ксенией альбом с фотокарточками; она разглядывала их, удивлялась.

- А вот это ты маленький? Какой хорошенький! Правда, бабуся?

- Маленькие-то вы все хорошенькие. А потом эвон какие!

- Какие, мать? - усмехнулся Алексей.

- Да вот такие, самостоятельные... - Она ласково смотрела на Ксению; тревога и настороженность сошли с ее лица.

- Скажи-ка, мать, - вдруг спросил Алексей, - есть бог или нет его?

- Кто же это знает, сынок, никто не знает.

- А вот Ксения знает: есть, говорит.

- Не надо, Леша! - испуганно прошептала Ксения. - Не надо! повторила она.

- Почему же не надо? Надо. Ты мне давала библию? Прочел. Вот и хочу тебе вопросы задать.

Тревожно на мгновение стало Ксении, но это чувство сразу же сменилось радостной уверенностью, что святая книга не могла не поколебать Алексея. "Господи, помоги мне!" - подумала она и с надеждой сказала:

- Конечно, Леша, спрашивай...

Алексей взял с окна библию, стал листать. Насторожившись, зажав меж колен онемевшие руки, Ксения ждала его вопросов: сейчас должна решиться ее судьба.

Мать встала, прошла мимо Алексея, толканула локтем.

- Чего тебе? - спросил он и рассердился: - Не вмешивайся, иди, иди.

И она ушла в сени, обиженно поджав губы.

- Мне вот что непонятно, - сказал Алексей, - тут написано "не убий", а на каждой странице бог то и дело либо целые народы истребляет, либо города рушит и все грозит: "Истреблю".

- Леша, - побледнев, с тоской сказала Ксения, - я же тебя просила: не сомнения ищи, а верь... Это не ты, это дьявол говорит.

- Нет, не дьявол. Ну не дрожи, ну подумай сама: ведь этой книге тысяча лет, а ты каждому ее слову веришь, как и тогда верила какая-нибудь девчонка. Неужели ничего не изменилось на Земле за тысячу-то лет, а? Та девчонка думала, что Земля на китах стоит, а ты-то знаешь, что круглая Земля, что вертится она. Галилея за это открытие в тюрьме замучили против бога, дескать, он идет. Почему же ваши проповедники не говорят теперь, что Земля на китах стоит, соглашаются с безбожником Галилеем?

Лицо Ксении горело; она исподлобья смотрела на Алексея чужим, холодным взглядом. Она понимала: все, на что она надеялась эти дни, все, что ждала с такой уверенностью, - все это рушится сейчас безвозвратно. Нет, такую любовь господь не благословит.

- Хватит, - сказала она и встала. - Пусти, пойду я...

Досада, отчаяние промелькнули в глазах Алексея, но он овладел собой, проговорил срывающимся голосом:

- Куда же ты бежишь? Ну, если неправ я, объясни... Сама зовешь к вам на моление, а как я пойду? Скажи, как, когда ты и говорить-то со мной не хочешь?

- Не ходи. Верить надо, а ты во всем сомневаешься...

- Как же мне не сомневаться! - воскликнул Алексей. - Я же знаю, например, что света на земле не может быть без солнца. А в библии написано, что бог в первый день создал свет, назвал его днем, а солнце он изобрел только на четвертый день. Откуда же свет был эти три дня, зачем нужно тогда солнце, если и без него было светло? Не могу я понять...

- А ты верь, все равно верь! - упрямо сказала Ксения; на глазах ее выступили слезы. - Может, тут иносказание какое...

- Так не ребенок же я, Ксеня, чтобы сказкам верить! Объясни, какое иносказание, поверю. Объясни, например, почему ты зовешь меня спасать душу, когда Христос давно уже спас всех людей. И меня и тебя, значит. Ведь сказано же в библии, он для этого и был послан на землю, ради этого и принес себя в жертву!

Губы у Ксении тряслись: она дикими, страшными глазами смотрела на Алексея. А он безжалостно продолжал:

- Вот ты говоришь, бог призывает всех любить. Да, в одном месте написано, что надо любить, а в другом, наоборот, - ненавидеть. Слушай, что написано: "Если кто приходит ко мне и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и жизни своей, тот не может быть моим учеником". Как же так, Ксения, что же надо делать: любить или ненавидеть? Ну ответь. Скажи хоть что-нибудь!

Ксения вскинула на него жалкие, полные слез глаза.