Грешки

– Возможно, навсегда. – Алекс встал и улыбнулся. – Бывают недели, когда неприятности буквально сыплются на голову.

– Прости, я думал, у вас все в порядке.

– Это оказалось всего лишь контрактом на период проката пьесы. Ну да ладно, не хочу тебя больше задерживать, возвращайся к своим финансовым операциям.

Джон проводил его до лифта.

– Понимаю, что ты расстроен, но для этого нет оснований. С твоим талантом ты добьешься большого успеха. – Дверь лифта открылась. – До свидания.

Увидимся в воскресенье, ровно в полдень.

Алекс взял такси и отправился в другой конец города, чтобы встретиться и пообедать в «Орсини» с Брюсом Хопкинсом и еще двумя приятелями по Йельскому университету.

«Объявление о снятии с репертуара…» Звучит неплохо для заглавия следующей пьесы, для автобиографии или для записки, оставленной перед самоубийством.

Сегодня четверг. Они с Джоном договорились снять пьесу после субботнего спектакля. Алексу еще никогда не приходилось давать в газете подобного объявления, но ведь и продюсером он никогда раньше не был.

И банкротом тоже.

И вдруг он почувствовал, что ему не хочется идти на этот экстравагантный обед с удачливыми однокурсниками, ставшими преуспевающими чиновниками. Только он – незадачливый драматург.

– Высадите меня здесь, – сказал Алекс таксисту на Тридцать четвертой улице, направился по авеню Америк и вскоре растворился в толпе служащих, покинувших офисы на обеденный перерыв. Теперь ему, так же как им, придется бороться за существование. Купив хот-дог, он вошел в Брайант-парк. Человек пятьдесят смотрели выступление мима с белым лицом и в цилиндре, как у Марселя Марсо. «А зрителей-то больше, чем на спектакле в театре „Де Лиз“ вчера вечером», – подумалось Алексу. Откусив кусок хот-дога, он поморщился и выбросил все, что осталось, в урну.

– «Ситуация не так уж трагична, – размышлял Алекс. – У меня есть еще акции компании „Ай-Би-Эм“ на двадцать тысяч долларов». Их оставила ему бабушка. Весной он отдал их Даниэлу Мейзнеру, биржевому маклеру, знакомому ему со студенческих времен. Даниэл считал, что сумма удвоится, если продать акции «Ай-Би-Эм» и купить более «активные» ценные бумаги. Несколько недель назад он сообщил Алексу, что его акции держатся в цене, несмотря на общую вялость рынка ценных бумаг.

– Я купил для тебя акции компании автомобильных запчастей и компании жилых автофургонов. При нынешней инфляции люди не имеют возможности строить постоянное жилье. Никто не хочет пускать корни. Вся Америка пришла в движение.

Алекс позвонил Даниэлу из таксофона.

– Привет, Алекс! Как твоя пьеса? Я пока не успел ее посмотреть, но собираюсь на следующей неделе.

– Постарайся сделать это до субботы. Ее снимают.

– Какая жалость!

– А как обстоят дела с моими акциями? Я собираюсь их продать.

– На твоем месте я подождал бы месяца два. Они начинают подниматься в цене.

– Нет у меня двух месяцев. Наличные мне нужны сейчас.

– Н-да… неудачный момент, Алекс. Признаться, даже не знаю, что сейчас происходит на рынке жилых автофургонов. На следующей неделе совет управляющих компании отчитывается перед комиссией по ценным бумагам и биржам и…

Алекса охватил страх.

– Выкладывай, Даниэл. Насколько упали акции? Что у меня осталось?

– Если продать акции компании запчастей и если компании жилых автофургонов удастся избежать банкротства…

– Сколько? – заорал Алекс, уже не сдерживая гнев.

– Остынь, старина, – невозмутимо сказал Даниэл. – Подожди минутку, дай посчитать. – Он помолчал, потом снова послышался его голос:

– Ну… скажем, около трех тысяч, плюс-минус несколько сотен.

«Пропади все пропадом! Три тысячи! Этого не надолго хватит». Только за квартиру он платит пятьсот долларов в месяц.

– Алекс? Ты меня слушаешь?

– Да, – вздохнул тот. – Продавай. Продавай все.

– Ты совершаешь большую ошибку…

– Это я понял. Потом как-нибудь расскажешь подробнее. – Алекс с грохотом опустил трубку на рычаг.

Джон Кинсолвинг устроил вечеринку в ресторане «Коуч-Хаус» по случаю снятия пьесы. Царившее здесь вымученное веселье соответствовало традициям выживания, принятым в театральных кругах. Корабль идет ко дну с поднятым флагом. Его спасет другой корабль.

Шампанское лилось рекой, и Алекс, сидевший рядом с женой Джона, миловидной, несколько возбужденной блондинкой, не пропускал ни одного тоста. Розмари Кинсолвинг, младший редактор журнала «Мадемуазель», работала сейчас над романом. Подвыпив, она слегка кокетничала с Алексом:

– Вот я считаю пьесу замечательной, потому и уговорила Джона финансировать ее. Сам он в этом ничего не смыслит.

– Не смыслю? – Джон оторвался от беседы с Элен Брилл. – Что ты имеешь в виду?

– У тебя нет широты восприятия. Ты мыслишь аналитически, а не абстрактно…

– О Господи! – воскликнул Джон. – Ну теперь, кажется, я услышу традиционный вопрос: «И почему ты хоть немного не похож на Алекса?»

– Дорогой, посмотри, как он одевается! Сразу видно, что Алекс – творческая личность, а ты – инвестиционный банкир.

– Розмари, но он и есть инвестиционный банкир, – возразил Алекс.

– Именно это я и имею в виду.