Греши и страдай (ЛП)

Мои губы дернулись, вспомнив, как ее голова покачивалась между моими ногами. Она была чертовски хороша.

Я возбуждался, просто думая о ней.

Жук объявил:

— Кстати, наш стукач был очень занят.

Всеобщее внимание переключилось на самого молодого участника, ожидая, что он продолжит.

Играя с датчиком в ухе, Жук сказал:

— Стукач в «Ночных Крестоносцах». Он сказал, что «Кинжал с розой» злоупотребляет их гостеприимством. Планируют переехать из-за драки, которая произошла у них прошлой ночью с президентом «Крестоносцев». Несколько человек пострадали. Им сказали, чтобы они отвалили до конца недели.

— Дерьмо!

Грассхоппер хлопнул ладонями по столу.

— Но это через два долбаных дня.

Жук пожал плечами.

— Я знаю. Нам нужно быстро расправиться с этими придурками. Уже сказал ребятам; они собрали больше оружия и подготовили мотоциклы, — он посмотрел на меня. — Я займусь этим, През.

Мое сердце бешено заколотилось. Два дня.

Время не имело значения; на самом деле, я планировал устроить им засаду на этой неделе, несмотря ни на что. Мы не могли позволить им отвалить. Не сейчас.

Но два дня? Можем ли мы быть готовы?

— Аллигатор с ними? Ублюдок, который причинил боль Клео?

Мужчины заерзали на стульях. Вчерашний костер прочно укоренил Лютика в нашей семье. Мужчины будут драться не только потому, что я так сказал, а потому, что теперь она одна из нас. У нас был общий интерес. Инвестиция в ее будущее.

— Конечно, — пробормотал Лэнс. Байкер был поднаторевшим мужчиной с выцветшими татуировками своих любимых йоркширских терьеров на предплечьях. Он был загадкой, но на войне был чертовски жесток. — Был замечен с Рубиксом. Он там. Готов к казни.

Волнение медленно растекалось по моим венам. Несмотря на мою слабость, нечеткость восприятия и периодическое головокружение, из-за которых я спотыкался, как ненормальный, я был в состоянии бороться.

Я хочу драться.

Я ждал этого восемь долгих лет.

Я намеревался насладиться этим.

Сжав молоток в кулаке, я со стуком обрушил его на стол.

— Хорошая работа, парни. Вы знаете, что еще нужно делать. Атакуем через два дня. Соберите боеприпасы, очистите дороги от местной полиции, запасайте все, что нам может понадобиться.

Встав, я прорычал:

— Через два дня мы сотрем с лица земли «Кинжал с розой» и оставим этих гребанных предателей позади.

Тридцать минут спустя я оседлал свой «Триумф» и вставил ключ в замок зажигания. Покрутил запястьем, и бесшумная машина превратилась в урчащего зверя.

Солнечный свет резал мне глаза и заставлял кровоточить мозг. Я хотел вернуться домой. Я хотел тени. Я хотел Клео.

Но, повернув руль домой, я остановился.

Мне нужно было сделать еще кое-что, и я не хотел делать это там, где Клео могла бы подслушать.

Вытащив телефон из заднего кармана, набрал номер, который знал наизусть, и стал ждать, пока он подключится.

— Штат Флорида. Пожалуйста, наберите необходимый вам добавочный номер или ожидайте, чтобы получить помощь. Наши часы посещения с одиннадцати до двух часов дня. С понедельника по пятницу и требуется предварительная запись.

Убрав телефон от уха, я нажал на пятизначный добавочный номер, услышав привычные гудки в трубке, и ощутил знакомое покалывание в животе, пока ждал ответа на том конце трубки.

— Штат Флорида, — ответил женский голос. — Куда я могу направить ваш звонок?

— Номер заключенного ФС890976. Уоллстрит, пожалуйста. — Мой тон был резким.

— Одну минуту.

На линии заиграла ужасная музыка, и я погладил матово-черный бензобак, пока ждал.

Позвонить Уоллстриту никогда не было быстрым.

Линия затрещала, оборвав музыку.

— У вас есть десять минут.

Я дождался дополнительного щелчка, когда оператор подключил меня к линии в тюремном корпусе Уоллстрит.

— Килл, мой мальчик. Значит, ты получил мое сообщение?

Я все еще не понимал, как Уоллстриту удавалось отправлять текстовые сообщения в его затруднительном положении, но он это делал. На регулярной основе.

— Ага. Получено и отмечено. Через два дня мы все осуществим.

Главное правило при разговоре по тюремным линиям. Никаких подробностей. Вообще.

— Хорошо, хорошо. Я так и думал. По крайней мере, мне будет что праздновать, когда я выберусь отсюда.

Я сжал руку.

— Ты получил ответ?

— Конечно.

Когда он не стал вдаваться в подробности, я спросил:

— И?

Уоллстрит засмеялся, и его голос прозвучал на двадцать лет моложе и чертовски бодро.

— Я свободен, Килл. Отсидел свой срок, заплатил свою цену. Я снова стану свободным человеком.

— Черт возьми.

Я смотрел вперед, вновь переживая те дни, когда я только вышел. Боязнь открытых пространств, постоянные вопросы: «Можно мне туда пойти?», «У кого мне нужно уточнить, чтобы убедиться, что мне разрешено?», «Какой у меня комендантский час?» Даже отказ от привычки ложиться спать и вставать, установленной ненавистными будильниками надзирателя, требовал времени.

— Черт, Уоллстрит, это фантастика.

— Меня отпускают досрочно из-за хорошего поведения и доказательств соответствия необходимым требованиям реабилитированного преступника.