Греши и страдай (ЛП)

Когда он ничего не сказал, я прошептала:

— Ты собираешься послушать на этот раз?

«Ты поверил мне, в отличие от того, что все игнорировали каждое мое доказательство того, что я была Клео?»

Артур медленно кивнул.

— Да. Я послушаю.

К этому разговору я шла весь день.

— Мне нужно знать. Как ты думаешь, почему я невиновен? Почему ты не угрожаешь убить меня за то, что я сделал?

Глядя в его зеленые глаза, я убрала непослушные волосы со лба.

— Я скажу тебе, почему.

Глубоко вздохнув, трепеща от призраков моих убитых родителей, я изо всех сил старалась дать им отпущение грехов.

— Ты убил их, но это не твоя вина.

Артур напрягся — превращая плоть и кости в сталь и арматуру. Его большие руки сжали мои бедра.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду именно это. Это не загадка.

В его глазах появилось сомнение, недоверчивость. Его лицо наполнилось чувством вины, поглощенным ненавистью к себе. Он ошибался.

Чтобы Артур понял, мне пришлось увести его дальше, чем в ту ночь. Я должна была доказать ему, почему все, что он вспомнил, было неправильным.

— Ты помнишь, как я впервые встретила тебя и твоего отца? В ту ночь после собрания Клуба, когда Торн наказал Рубикса на глазах у братьев за проведение несанкционированного налета на банк?

Его лицо скривилось от раздражения.

— При чем здесь…

Прижав палец к его губам, я покачала головой.

— Ответь на вопрос. Я дам тебе понять.

Взгляд Артура, глубоко наморщившего лоб, обратился внутрь себя. Краски и тени прошлого омрачили его лицо. Он кивнул, когда тьма полностью им овладела.

— Да.

Затем его лицо осунулось, словно он рухнул с высотного дома.

— Черт, я ненавидел, что ты это увидела.

Мое сердце забилось быстрее — точно так же, как в тот вечер, когда я впервые стала свидетельницей домашнего насилия.

О боже. Что происходило?

Артур свернулся клубочком и лежал на ковре посреди гостиной, окровавленный. Дайана причитала из кухни, а я, задыхаясь, изо всех сил вцепился в подоконник снаружи. Я хотела окликнуть Артура по имени, дать ему знать, что я здесь. Хотела позвать на помощь.

Это было нехорошо. Жестокое обращение никогда не было нормальным.

Но не могла сдвинуться со своего секретного места, когда Рубикс и Асус наносили удары ногами по животу Артура.

— Семья не стучит, мальчик. Я знаю, что это был ты. Ты рассказал Торну о рейде.

Кашляя кровью, Артур простонал:

— Это был не я. Клянусь.

— Как будто я стал бы тебя слушать.

Еще один злобный удар, как если бы Артур был футбольным мячом, а ворота были за много миль.

— Сделай это еще раз, и это будет похоже на гребаный пикник.

По рукам пробежали мурашки.

— Ты говорил правду. Ты никогда не докладывал моему отцу. Торн нашел другой способ, но для Рубикса это не имело никакого значения.

Артур холодно рассмеялся.

— Поверь мне. К тому моменту ему уже не нужна была причина. — Его взгляд был твердым, но тон стал нежным. — Но ты сделала все лучше. Ты залатала меня и заставила меня чертовски смущаться.

Я стряхнула с себя воспоминания об утирании его крови и выслушивании его оправданий злому характеру отца.

— И это был не последний раз.

Артур покачал головой.

— Нет, не последний.

— Теперь ты помнишь, как они наказали тебя за то, что ты не сделал ничего плохого, ты также помнишь, как хорошо они умели заставить тебя уступить?

Это была та часть, о которой я боялась говорить. Сердце Артура было из чистого золота, но, как и любой драгоценный металл, в нем были примеси — недостатки, которые можно было использовать и искажать, чтобы осудить.

Он тяжело вздохнул.

— О каких уступках ты говоришь? Было много всего.

Я проследила связки мускулов на его предплечье, не глядя ему в глаза. В некотором смысле, не глядя на него, я дала ему элемент уединения.

— Не так много. И я говорю о той ночи, когда они так напоили тебя, что ты почти в одиночку уничтожил маленький МК прямо за нашими границами — только потому, что они солгали, что меня обидел один из потенциальных клиентов. Ты никого не убивал, Арт... но ты был близок.

«Ты понимаешь, о чем я говорю?»

Он замер.

— Мне всегда было интересно, почему я проснулся от выговора на собрании Клуба и от запекшейся крови на кулаках.

Шок заставил меня похолодеть.

— То есть... ты этого тоже не помнишь?