Греши и страдай (ЛП)

Я не мог нормально дышать.

Боковым зрением я ничего не видел, и этот гребаный писк действовал мне на нервы.

— Кто-нибудь заткните эту штуку!

Грассхоппер проигнорировал меня, подошел к краю кровати и храбро положил руку мне на грудь.

— Килл, у тебя сотрясение мозга. Врачи сказали, если ты будешь слишком много двигаться до того, как отек спадет, ты можешь нанести серьезный ущерб.

Моя головная боль вернулась с давлением в десять тонн.

— Сотрясение? Как, черт возьми, я получил сотрясение мозга?

Мои глаза облетели комнату.

Я не в спальне, это уж точно. Белые болезненные стены были похожи на выбеленный гроб, а устаревший телевизор висел, как паук, ожидающий смерти. Все пахло антисептиком и трупами.

Больница.

«Я в долбанной больнице».

Схватившись за голову, я попытался собраться с духом и расслабиться. Крик только усилил агонию в моих глазах и ужасные ответы.

— Говори. Скажи мне.

Мо посмотрел на Хоппера, безуспешно скрывая нервозность в глазах. Они ждали, когда я снова взорвусь. Когда я этого не сделал, Мо признался:

— Тебя ударили по голове.

Моя головная боль утроила попытки превратить меня в овощ почти как по команде.

Потом… все всплыло в памяти.

Найти Клео после стольких лет.

Любить Клео после всего этого времени.

Обнимать Клео после всего этого долбаного времени.

«Она не мертва».

Она никогда не умирала, просто пропала.

«Они забрали ее!»

Я вскочил с кровати. Провода, простыни — ничто не могло удержать меня в гневе.

— Где она?!

Оттолкнув Грассхоппера с нечеловеческой силой, я с трудом сглотнул, когда комната закружилась, как комната смеха.

— Она у них! Черт возьми, она у них.

Хоппер, Мо и доктор набросились на меня, хватая каждый за руку или за ногу. Я охнул, прогибаясь под их весом. В обычных обстоятельствах я бы позволил им победить. Я был бы рассудителен, собран и выслушал бы то, что они сказали.

Но это были необычные обстоятельства.

Это была гребаная война!

Мои отец и брат ворвались в мой дом, миновали охрану и забрали единственное ценное, что у меня осталось.

Они снова украли ее у меня.

— Дерьмо! — закричал я. — Черт, дерьмо, дерьмо!

— Килл, успокойся!

— Дай объяснить!

— Убирайся от меня.

Никакое количество рук не могло меня удержать. Адреналин бурлил в крови, давая мне безжалостное преимущество. Мое зрение могло быть нечетким, моя голова могла быть разбита, но я все еще знал, как бороться.

Они не слушали мой голос. Возможно, они послушают мой кулак.

Без каких-либо усилий я ударил троих мужчин с разворота и сорвал капельницу на тыльной стороне руки.

Выдернув ее, кровь брызнула на белые простыни и линолеум. Малиновый цвет распространял жуткие узоры, нашептывая об убийстве и мести, когда я вскочил с постели, борясь с тошнотой и головокружением.

— Кому-нибудь лучше начать говорить, — я тяжело дышал. — Сейчас. Прямо сейчас, блять.

Мо и Хоппер пристально смотрели на мою кровоточащую вену.

— Мы должны подлатать тебя, чувак.

Размахивая рукой, заливая кровать красными каплями, я прорычал:

— Оставь это. Это не важно. Я этого даже не чувствую.

Как ни странно, это была правда. Не было ничего, что могло бы преодолеть боль от осознания того, что они схватили Клео. Этой агонии было достаточно, чтобы меня потопить. Снова и снова, черт возьми.

Я простонал себе под нос, когда меня мучили сценарии и наполненные ужасом предположения.

«Пожалуйста, пусть она будет в порядке!»

Мои глаза метнулись к двери. Все, что я хотел, это уйти. Преследовать моих гнилых врагов и дать им то, что они заслужили.

Внезапно меня охватила тошнота. Я споткнулся. Врезавшись в кровать, я стиснул зубы от кружащейся комнаты.

Доктор отступил в сторону, стараясь избегать меня, как мог.

— Вы могли бы сесть, мистер Киллиан.

— Делай, что он говорит, Килл. Только хоть раз в своей проклятой жизни веди себя хорошо, — прорычал Грассхоппер. — Позволь нам объяснить, прежде чем ты убьешь себя, чертов засранец!

Волна зверского жара пригвоздила меня к кровати. Тошнота перешла в рвоту. Мои зубы стучали, когда агония в моей крови вернулась в полную силу. Не имея другого выбора, кроме как прислониться к кровати, как гребаный инвалид, я пробормотал:

— Какого черта ты ее не ищешь? Она тоже твоя ответственность!

Свет резал мне глаза, когда я смотрел на своего верного друга и вице-президента.

Черный ирокез Грассхоппера без геля висел безжизненно, вяло. Его голубые глаза были окружены морщинами напряжения и синяками. Он тяжело сглотнул, отказываясь отвечать на мой вопрос.

— Ну что? — подсказал я, держась за разрывающийся череп. — Что ты делал, чтобы вернуть ее?

— Килл, тормози, — Мо двинулся вперед, вытирая кровь на подбородке тыльной стороной ладони.

Хоппер не сводил с меня глаз.

— Мы должны были убедиться, что ты выживешь. Прокатился на машине скорой помощи, помог одеть твою голую задницу в больничную рубашку и стоял рядом с тобой, пока тебе делали снимки и всю прочую медицинскую чушь, чтобы убедиться, что ты не сдохнешь.

Указывая на мою забинтованную голову, он добавил: