Греши и страдай (ЛП)

Глубоко вздохнув, я приготовилась ко всему, что будет дальше.

«Есть оружие?»

Мои глаза скользили по бесполезному покрывалу и пустому комоду.

«Никакого оружия».

Мурлыканье двигателя за затемненным окном вызывает в воображении древние воспоминания о том, как нас убаюкивает ворчание мотоциклов и мужские голоса.

Мое сердце затрепетало, растягиваясь от этой мысли.

«Я дома».

Стиснув зубы, я покачала головой. Я не была дома. Я могла быть на расстоянии от обугленных останков моего собственного дома, но это не был дом. Уже нет. Не после бойни и предательства.

Эти люди мне не друзья. Они не были спасителями моего детства, которым я слепо доверяла.

Они были причиной того, что последние восемь лет я прожила в другой стране. Почему я провела подростковые годы в приемной семье, и почему мой мозг был сломлен.

Скотт «Рубикс» Киллиан с большим удовольствием снова приветствовал меня в его лжи и предательстве.

В глубине моего горла ощущался резкий привкус — остаточный эффект от наркотического опьянения. Я не знала, что они пустили мне в вены, но эффект от этого длился намного дольше, чем я хотела. Я боролась с вялостью в крови, стараясь держать свои мысли в порядке.

«Не сдавайся».

Я снова дернула дверную ручку. Все еще заперта.

Подойдя к окну, я потянула за раму. По-прежнему неподвижна.

Падая на колени, я пыталась разорвать ковер, отчаянно нуждаясь в оружии или свободе, но потрепанное покрытие было приклеено намертво.

Разочарование сжало мои легкие тисками.

— Черт возьми! — поднявшись на ноги, я провела руками по волосам. — Должен быть выход.

Но его нет.

Пришлось уступить.

Я была заперта здесь — так долго, как они хотели, и я ничего не могла с этим поделать.

Глава вторая

Килл

Я был сталкером.

Черт, я даже исследовал определение, чтобы узнать, правдиво ли оно. Так и было. Я сознательно следил, наблюдал и возжелал Клео Прайс. Я признал это. Я был влюблен в ребенка. У меня были грязные мысли о девушке, у которой еще даже не было сисек. Но это меня не остановило. Мне стало хуже. Потому что я был не только сталкером, но и наркоманом. Я зависим от любого взгляда на нее, любого звука ее голоса, любой надежды на то, что я когда-нибудь смогу ее заслужить.

— Артур, четырнадцать лет.

— Что за хрень?

Я попытался сесть, глядя на Грассхоппера и Мо.

— Дайте мне встать, засранцы!

Комната отказалась оставаться на месте. Границы моего зрения были нечеткими, и ужасный стук в моем черепе не давал мне ни черта передохнуть.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Мое дыхание было прерывистым и коротким; мои глаза горят от дьявольских люминесцентных ламп наверху.

«Где я, черт возьми?»

«Где Клео?»

Ярость заглушила мою боль, дав мне временную власть. Я отодвинул в сторону удерживающие меня руки и ударил по лицам моих похитителей.

Мои костяшки коснулись плоти.

В квадратной белой комнате раздался рев.

— Господи, мужик!

Непрекращающийся писк прорезал мои барабанные перепонки, превратив головную боль в гребаный духовой оркестр ужаса.

Я никогда не поддавался панике, но не мог сдержать всепоглощающее ощущение того, что произошло что-то ужасное.

Что-то мне нужно было исправить сразу.

Дверь внезапно распахнулась.

Я остановился ровно настолько, чтобы осмотреть лысеющего мужчину со стетоскопом на шее и в нежно-голубом халате, прежде чем попытаться с новой решимостью бороться.

— Проклятые ублюдки. Дайте мне встать!

Доктор осторожно вошел в комнату.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

— Он только что проснулся, док, — сказал Хоппер, пытаясь схватить меня за плечи, но не желая рисковать еще одним ударом кулака в челюсть. — Не сориентировался.

— Я, блять, сориентировался, засранец. Дай мне встать!

— Ты должен что-то сделать, пока он не усугубил ситуацию, — прорычал Мо.

Его губа кровоточила, ноздри раздувались от боли.

«Это я сделал?»

Головная боль превратилась в дикую, сдавливая меня в агонии, как будто я был ничем иным, как банкой сардин. Сжимая свой череп — обнаружил бинты вместо волос, — я заорал:

— Что, черт возьми, происходит? Кто-нибудь скажет мне, пока мой мозг не вылетел из моих чертовых ушей!

Мое сердцебиение звякнуло от одного имени. Одно имя, снова и снова проникающее в мою кровь.

Кле…о

Кле…о

— Вы в больнице, мистер Киллиан. Мне нужно, чтобы Вы расслабились.

Подойдя ближе, доктор использовал свой голос, умиротворяющий, расслабляющий, успокаивающий пациента. Схватив диаграмму с изножья кровати и отскочив назад, как будто он был бы укушен или я был заразен, доктор перевернул страницы и просмотрел записи.