Гремящий порог

— На-ачнем с-с того, что снижение уровня озера резко изменит условия жизнедеятельности животного и растительного мира, нанесет всей флоре и фауне Байкала непоправимый ущерб. П-подчеркиваю: непоправимый! Байкал —это уникальное, неповторимое явление природы. Толщу его вод населяют полторы тысячи видов животных и растений. Три четверти из них эндемичны, то есть встречаются только в Байкале… Впрочем, все это вас, может быть, мало волнует. Н-но рыбку-то вы кушаете. Б-безусловно! А вот товарищ Сидоров даже ловить рыбку любит. Т-так вот. Рыбке придется туго. При падении уровня обнажится литораль — прибрежная полоса, где кормится и нагуливается рыба. Устья рек и ручьев зависнут в воздухе и превратятся в водопады, рыба не сможет подняться к своим нерестилищам. И через несколько лет от знаменитого байкальского омуля останется одно воспоминание. Эт-то не болезненная фантазия выжившего из ума старика, а реальная опасность. Так называемые деловые люди — работники совнархоза — подсчитали, что ущерб, наносимый только рыбной промышленности, выразится в сумме, превышающей два с половиной миллиарда рублей. Это я специально для в-вас,— он ткнул пальцем в Набатова,— привел цифру, чтобы вы не щеголяли своими миллиардами киловатт-часов. А товарищ заместитель директора мне и без миллиардов поверит: он рыбку любит.

Сидоров сперва насупился, потом решил, что уместнее будет улыбнуться.

— Н-но дело не только в рыбке. Б-болыние б-бе-ды грозят Круглобайкальской железной дороге. Изменение уровня повлечет за собой интенсивный процесс переформирования прибрежных отмелей и размыв всей береговой полосы. Это уж не по моей части, но я могу сослаться на наших видных геологов. Они утверждают, что железную дорогу придется п-пе-реносить на склоны хребта Хамар-Дабан. А это снова миллиарды. Ну как, уважаемый гидротехник: вы все еще будете защищать честь мундира?

Набатов не успел ответить. Подошла стюардесса и предупредила, что сейчас подаст обед.

Обед всем понравился. Особенно Сидорову.

— Вот до чего дошла техника! — сказал он с удовлетворением.— Летишь с солнышком наперегонки и одновременно пользуешься всеми земными благами. А летит-то как! Не шелохнет!

Он вынул из портсигара папиросу и поставил ее торцом на столик. Папироса застыла, как приклеенная.

Набатов намеревался после обеда заняться своими делами. Надо было разобраться в пачке заявок, которую вручил ему перед отъездом начальник снабжения, и определить, что действительно отстаивать до конца в споре с работниками главснаба, а по каким позициям можно и уступить. Но он не успел еще вынуть из портфеля свою папку, как Клещов снова подступил к нему.

— Вы так и не высказали своего мнения? Набатов ответил, что не видит никакой необходимости калечить Байкал.

Но Клещов этим не удовлетворился.

— Я умышленно начал с посягательств на Байкал со стороны гидротехников. Хотел проверить вашу способность к объективному мышлению.

На правах старшего по возрасту он позволил себе быть бесцеремонно откровенным.

— И мне хотелось бы продолжить разговор о Байкале,— добавил Клещов.

«Посмотрю заявки вечером в гостинице»,— решил Набатов и, закрыв портфель, отложил его в сторону. В настойчивости биолога чувствовалась увлеченность своим делом. А это Набатов считал главной добродетелью человека.

И он приготовился слушать. Обстановка располагала к беседе. Самолет летел так ровно, что утратилось ощущение полета. И даже размеренный гул моторов казался долетающим откуда-то издалека. За соседним столиком играли в шахматы. Сидоров попытался вздремнуть, но не мог достаточно удобно устроиться на коротеньком диванчике и сидел, привалясь к спинке, поглядывая время от времени на неподвижно застывшую папиросу.

— Байкалу угрожают не только гидротехники,— продолжал Клещов.— Разрабатывается проект строительства весьма крупного промышленного комбината на его берегах…

— Точно,— оживился Сидоров,—огромный комбинат будет. Наш институт проектирует.

— Ах, вот как! — с несвойственной ему злой улыбкой воскликнул Клещов.— Какое примечательное совпадение! Значит, именно вас я имел в виду, когда говорил о тех, кто жмет на Байкал и снизу и сверху!

Сидоров выпрямился и с высокомерным недоумением оглядел Клещова.

— Попросил бы поосторожнее,— внушительно произнес он.— Проектирование ведется на глубоко научной основе. Наш проект член-корреспондент Академии наук Пшеницын консультирует.

- Не знаю такого,— сухо сказал Клещов.

— Так и он вас, наверно, не знает,— грубо ответил Сидоров и даже засопел от негодования.