Гремящий порог

Самолет, разворачиваясь, круто лег на правое крыло, Прямо под окном очутилась плотина ГЭС и по одну сторону ее — обширная белая поляна застывшего водохранилища, по другую — извилистая голубая лента никогда не замерзающей Ангары.

- Иркутское море,— сказал седой сосед Набатова.— Байкал пришел к городу.

— Мало радости от этого Байкала,— неожиданно сердито сказал бритый толстяк.

— Это почему же? — спросил седой.

— Потому. Охотиться запретили, рыбу ловить запретили. Ходи вокруг да поглядывай. Видит око, да зуб неймет.

— Но ведь это же разумная и совершенно необходимая мера,— сказал седой.— Надо сперва населить водохранилище, создать оптимальные условия для размножения дичи и рыбы, а потом уже эксплуатировать эти природные богатства.

— Да мне не эксплуатировать!—отмахнулся толстяк.— Мне в выходной день посидеть с удочкой или побродить с ружьишком.

— Вот именно посидеть и побродить! — подхватил, уже начиная раздражаться, седой.— А сколько вас, таких любителей посидеть и побродить? Сотни, тысячи! И получается так, что на бедную природу жмут и сверху и снизу.

— Это как же понимать: и сверху и снизу? — насторожился толстяк.

— Как понимать? Охотно вам поясню. Снизу — это, так сказать, стихийно, в порядке самодеятельности. Один с ружьишком выйдет на охоту, когда птица гнездится, а то и просто палкой выводок подлетков переколотит; другой нерестовую речку сетью перегородит и не даст рыбе икру выметать; третий дерево срубит там, где ему заблагорассудится. Каждый понемногу, как говорят, «по силе возможности», а все вместе огромный ущерб наносят живой природе. А сверху —это пострашнее. Это когда наш брат — разные высокоученые мужи — навалится со своими скороспелыми проектами. Тут уж того и гляди под корень всю природу изведут.

Набатов, занятый своими мыслями, сначала не обращал внимания на разговаривавших соседей, но теперь начал прислушиваться.

— Простите, что вторгаюсь в ваш разговор,— извинился он.— Хотел бы спросить: о каких проектах речь ведете? Впрочем, следует представиться для ясности: Набатов, инженер-гидротехник.

—Очень приятно,— сухо ответил седой.— Доктор биологических наук Клещов.

Набатов почтительно поклонился. О профессоре Клещове он слышал много лестного и даже читал обстоятельную его статью о биологическом освоении создаваемых на Ангаре морей-водохранилищ.

— А у меня чин пожиже,—добродушно сказал толстяк.— Просто хозяйственник. Заместитель директора по адмхозчасти проектного института. И фамилия, соответственно, третья по счету — Сидоров.

— Почему третья? — улыбнулся Набатов. Толстяк тоже улыбнулся и пожал плечами.

— Так уж принято: Иванов, Петров, Сидоров. Никто же не скажет: Сидоров, Петров, Иванов. Так и выходит; третья по счету.

— Вы полюбопытствовали, о каких проектах речь? — обратился Клещов к Набатову.— Возможно, и вы причастны к одному из них. Если нет, заранее прошу прощения.

— Неясно, что вы имеете в виду.

— Как же так! — возмутился Клещов.—Гидротехнику— и неясно. Неужели вам не приходилось слышать о проекте взрыва в истоке Ангары?

— Как же не приходилось! — воскликнул Сидоров, словно не заметив, что вопрос обращен не к нему.—Это собираются Шаманский камень подрывать.

— Если бы только Шаманский камень,—желчно заметил Клещов.

— Не скажите, товарищ доктор биологических наук,— убежденно возразил Сидоров.— Очень опасное дело!

— Я слышал об этом проекте,— сказал Набатов.— Но, как говорится, краем уха. Я ведь работаю не в Иркутске…

— Вот видите, товарищ доктор,— перебил его Сидоров,— не только в Иркутске известно.

— …Правда, то, что мне передавали, больше смахивает на прожект, нежели на технически обоснованный проект. Но судить не берусь. Не знаком как следует.

Говоря так, Набатов преуменьшил свою осведомленность. Но ему хотелось услышать доводы биолога.

— Вы отлично сказали. Это действительно прожект. И, разрешите, я вам изложу его суть,— торопливо, словно опасаясь, что его прервут, заговорил Клещов. Заметно было, что эта тема его волнует и что его очень обрадовала скептическая оценка, высказанная Набатовым.— Суть этого, с позволения сказать, проекта в следующем. В истоке Ангары предполагается заложить ни много ни мало тридцать тысяч тонн взрывчатки…

— Тридцать тысяч тонн! — воскликнул Сидоров и широко раскрыл свои добродушные, немного сонные глаза.

— Тридцать тысяч тонн,— повторил Клещов,— и единовременно взорвать этот… фугас. В результате взрыва должна образоваться расщелина глубиной в двадцать пять метров. Так что тут, уважаемый,— биолог сердито посмотрел на притихшего Сидорова,— не только Шаманскому камню не поздоровится.

— Прошу прощения,— взмолился Сидоров,— для чего же все это безобразие затевается?

Клещов посмотрел на него, потом перевел взгляд на Набатова, как бы выбирая, с кем вести разговор, и, видимо, решил, что вопрос Сидорова заслуживает ответа.