Гремящий порог

Проскрежетав по каменистой осыпи гусеницами, бульдозер поднялся на дорогу.

Федор Васильевич спрыгнул с сиденья, на ходу весело улыбнулся Николаю и, подойдя к Бирюкову, отрапортовал:

— Лед надежный. Можно выводить машины.

Начальник управления механизации выслушал сообщение с самым невозмутимым видом (Николай готов был растерзать его в эту минуту) и сказал самым будничным тоном:

— Отведите машину в гараж, пусть механик тщательно осмотрит ее. Завтра приступаем к работе. Вы едете, Звягин?

Николай отказался, сказав, что ему надо еще сходить к буровикам. Он не мог уйти, не узнав, почему Наташа так тревожилась за Федора Васильевича. Что их связывает?..

Но когда он обернулся, то увидел одного Перетолчина. Наташи нигде не было.

Федор Васильевич тщательно осмотрел гусеницы, запустил мотор, прослушал его и на малых и на полных оборотах, сказал:

— В порядке. Работает как часы. Мировая машина.

И предложил Николаю:

— Подвезти на горку?

На этот раз Николай не стал отказываться. Хорошо, что Федор Васильевич не слышал, как он собирался к буровикам.

— Обиделись, наверно, на меня? — спросил Федор Васильевич, пригибаясь к самому уху Николая.

Поднимались в гору, и мотор работал на пределе.

— Я? — удивился Николай.

— Что не взял вас с собой. Никак нельзя было. Николай отмахнулся.

— Да что вы? Неужели я не понимаю? Я ведь хотел с вами, чтобы помочь, если понадобится. А чем бы я мог помочь? — Он помолчал и добавил: — Зато и поволновался я за вас!

— Вот это зря,—улыбнулся Федор Васильевич.— На поверку все тревоги обернулись напраслиной. Зимушка сибирская вперед нас позаботилась.

Николай не сразу решился заговорить о том, что его так заинтересовало.

— А знаете, Федор Васильевич, я ведь не один за вас волновался.

— Неужто Бирюков? — усомнился Федор Васильевич.

— Как Бирюков, не знаю, а вот девушка одна очень волновалась. Даже на лед порывалась за вами бежать.

— Девушка? — Федор Васильевич пристально посмотрел на Николая: не разыгрывает ли?

— Девушка. И очень славная девушка.

— Не знаю,— покачал головой Федор Васильевич.— Давно я отстал от славных девушек.

На развилке дорог Николай слез. Бульдозер, отшвыривая гусеницами слежавшийся снег, медленно скатывался в лощину. Николай долго смотрел ему вслед.

Перетолчин не стал бы его обманывать… Если бы тот строгий молодой человек (Николай Звягин показался Наташе очень строгим, даже сердитым) не спросил ее о Федоре Васильевиче, Наташа, конечно бы, не ушла. Она очень тревожилась за бывшего своего бригадира и очень обрадовалась, что все кончилось благополучно, и нисколько не постыдилась бы высказать ему свою тревогу и свою радость.

В этом не было ничего удивительного. Просто иначе и быть не могло. Когда с нею стряслась беда, Федор Васильевич не только сочувствовал, но и заботился о ней. Он был добрый, хороший, душевный человек. Она и относилась к нему как к доброму, хорошему, душевному человеку.

Так думала Наташа, и думала вполне искренне.Но когда Николай спросил ее: «Это ваш брат?»— она смутилась. И ее как будто бы прямой ответ, по сути дела, был уклончивым.

Спрашивали: кто она ему? Ответить ей было нечего. Она даже самой себе не могла бы ответить на этот вопрос.И допустить, чтобы кто-то посторонний, наблюдая их встречу, по их лицам, по тону их разговора определял то, что для нее самой еще было незнаемым, она не могла.

Чтобы ее не нагнали по дороге, Наташа пошла в поселок распадком. Узенькая, промятая в снегу тропка вилась по ложу застывшего ручья, огибая загромоздившие русло обломки скалы. От крутого склона горы на тропку падала густая тень. Ни один звук не залетал в лощину. Только чуть слышно поскрипывал под ногами сухой снег, нанесенный вчерашней метелью. Казалось, далеко-далеко, на сотни километров вокруг, нет никого и только она, Наташа, одна со своими думами.

Почему она сбежала? Разве было что плохое, стыдное в ее чувствах? Испугалась того, что о ней подумают… А если бы то, что могли о ней подумать, было правдой? Тогда бы не испугалась, не стала прятаться от людей… А может быть, это правда? Кто скажет «да» или «нет», если сама не можешь разобраться?.. Как все это странно! У других проще. Надя заглядывается на Федора Васильевича и не скрывает этого ни от себя, ни от других. И даже сердится.

Глупая, как будто в этом кто может помешать или помочь… Люба сказала: «Без спросу в чужую душу не стану заглядывать». Правильно, незачем, она настоящая подруга… А вот Николай стал допытываться: «Это ваш брат? Вы очень волновались за него?..» И когда она сказала, какой Федор Васильевич замечательный человек, нет, она не сказала, но он понял, это его огорчило… Почему?.. Какое ему дело до нее и до ее отношений к другому человеку? Как не стыдно ему?.. Плохо о других думают только те, кто сам плох. Значит, она плохая, раз плохо подумала.

Он вовсе и не злой. Он встревожился за Федора Васильевича, потревожился и за нее, когда она как сумасшедшая кинулась на лед. Ну, конечно, не за нее именно, Наташу Дубенко. Другая бы, кинулась, он бы тоже остановил, раз нельзя. Это все так, а почему же допытывался?