Грехи царя Омара

– Если позволит Аллах, – заметил Назир.

– О нет, отец, если позволит царица.

Что-то в голосе Ясмин заставило звездочета пристально взглянуть в глаза дочери.

– О чем ты говоришь, дочь моя?

– Я говорю лишь о том, что царица, как мне кажется, меня опасается. Быть может, ее страшит то, что я должна помнить что-то, ее унижающее. А быть может, она подозревает, что я могу стать преградой в каких-то ее делах.

– И ты что-то помнишь?

– Увы, отец, сколько я не пыталась думать об этом, я ничего понять не могу. Знаю лишь, что царица Амани, да хранит ее Аллах всемилостивый, воспитывает моего старшего сына не потому, что она так добра, и не потому, что лишать ребенка жизни во имя старых обычаев – недостойно царицы такой просвещенной страны. Я чувствую, что за всем этим кроется какой-то расчет. Но пока не могу понять какой.

– Но, быть может, ты подозреваешь царицу напрасно? Быть может, Амани просто полна любви и уважения к миру? И так пытается одарить всех, кто живет рядом с ней?

– О нет, отец, такой была добрая Хаят. Но и ей не пришло бы в голову идти против давних обычаев, освященных веками.

– Ну что ж, дочь, я могу, конечно, посоветоваться с оракулом. Вероятно, он даст ответ на те вопросы, которые мучают тебя. Могу ли я погрузить тебя в легкий сон и так помочь тебе вспомнить то, что сейчас сокрыто где-то в глубинах твоего разума?

– Знаешь, отец, я и хочу и не хочу этого. Пока я пребываю в неведении, мои дети будут оберегаемы так, как могут быть взлелеяны лишь дети царя. И пусть царица подозревает, что я скрываю нечто очень важное. Пусть. Это даст мальчикам долгую и спокойную жизнь.

– Но так ты рискуешь сама.

– О нет, мое молчание и будет залогом моей долгой и спокойной жизни рядом с тобой, мудрый мой отец, и малышами. Пусть царица меня опасается…

– Да будет так, дочь моя!

Звездочет, наклонившись, поцеловал Ясмин в лоб. Словно волна счастья окатила девушку. «Пусть будет велик Аллах благословенный и всемилостивый! Пусть позволит он, чтобы некогда мои сыновья почувствовали от моего поцелуя такую же радость, какую дано было испытать мне сейчас!»

Совсем иной разговор шел в эти минуты в опочивальне царицы. Нянька, вскормившая царевича Мансура и Саида, сына Ясмин, вбежала в ранний утренний час к Амани, чтобы та, не медля ни секунды, узнала все дворцовые новости. Каково же было разочарование этой сварливой женщины, когда царица не воспылала гневом! Увы, Амани лишь кивнула и проговорила:

– Да, я знала, что малыш родился сегодня ночью.

– Но, моя царица, его же нельзя оставлять в живых. Древние обычаи, которые нарушил наш царь, оставив Саида, не потерпят двух соперников для нашего красавчика Мансура!

– Оставь, глупая женщина, свои мысли при себе. Древние обычаи, да хранит нас Аллах милосердный, вытерпели уже множество нарушений. А великая страна Ал-Лат как стояла, так и стоит!

– Прекрасная Амани, я тебя не в силах понять! Будь я царицей, я бы…

– Но пока царица здесь я! – В голосе Амани явственно звенела злость. – И потому малыш будет расти как сын царя. Если над ним смилуется Аллах, даровав ему острый разум, я отправлю его в ученики к нашему звездочету. Моему сыну нужны будут самые мудрые и ученые люди, чтобы править страной!

– Как скажет великая царица!.. – низко поклонилась кормилица.

– Поди прочь! И никогда больше не переступай порога моей опочивальни.

Кормилица странно посмотрела на царицу и выскользнула за дверь. Амани усмехнулась, услышав в коридоре рыдания, и подумала, что преданность тоже бывает неразумной и навязчивой.

– Увы, надо бы отправить эту несчастную вместе с мужем в какое-нибудь наше далекое поместье! Пусть радуется, что я не приказала ее казнить за то, что она посмела мне перечить!

И царица посмотрела в высокое бесценное зеркало, которое недавно ей привезли из полуночной страны. То, что она увидела, изогнуло вишневые губы царицы в довольной улыбке. И перед одеванием Амани проговорила, не отрываясь от созерцания своей прекрасной персоны:

– Да, пусть мальчишка растет советником. Если, конечно, Назир согласится учить собственного внука. Но что значит «согласится»? Думаю, он будет этому несказанно рад!

И более не задумываясь о судьбе родившегося сына наложницы, царица занялась своей несравненной красотой. Предстать неубранной перед царем она позволить себе не могла.

Макама седьмая

Быть может, царица и сама была ворожеей. Или Аллах только раз в жизни позволил ей посмотреть в будущее. Но так это или нет, важно лишь то, что младший сын Ясмин, Валид, и в самом деле оказался прилежным и старательным учеником, отрадой деда. Свитки стали его игрушками – и он в неполных четыре года научился читать. К пяти ему уже были доступны книги на греческом и латыни.

Поэтому счастливым стал тот день, когда царь Омар пригласил его деда, звездочета Назира, в зал аудиенций. О нет, конечно, Назир по-прежнему каждое утро докладывал царю о том, что пророчат звезды. Но это приглашение было необычным. И беседа началась необычно: царь встал с вышитых подушек и поклонился звездочету.

Вне себя от удивления, Назир нашел в себе силы тоже склониться в поклоне.