Грехи отцов. Том 2

Через секунду после того, как я кончил говорить, я понял, что совершил ужасную ошибку. Весь свой успех Скотт строил на том, что не был враждебно настроен к банку Ван Зейлов. Он старался, чтобы у. Корнелиуса сложилось впечатление, что, пока он с ним достаточно щедр, чтобы дать ему то, что он хочет, он в ответ будет сохранять название банка и присматривать за его внуками. Это было то, во что Корнелиус так хотел поверить, и Скотт приложил большие старания, чтобы утвердить эту точку зрения. И вот одной такой резкой речью, произнесенной от чистого сердца, я разрушил иллюзии, которые Скотт создавал многие годы. Корнелиус передернулся, и, увидев, что он смотрит на меня с ужасом, я понял, что он узнал во мне сына моего отца.

— Ах, черт с ним! — внезапно сказал я, зная, что на кон поставлено мое выживание, и собрал в кулак каждую крупицу мужества, которая у меня еще оставалась. — Зачем мы так друг с другом разговариваем? Зачем мы себя ведем, как враги? Я полагаю, потрясение от недавней сцены довело нас до безумия!

Я замолчал, но в ответ ничего не услышал. Корнелиус казался маленьким и постаревшим. Он снова стал бороться со своим галстуком и принял еще одну таблетку. Он больше на меня не смотрел.

— Послушай, — сказал я, как-то найдя верный рассудительный тон. — Прошу прощения, я понимаю, Себастьян сам сунул голову в петлю и не оставил тебе выбора, как только уволить его, но я признаю, что я виноват, что я первым делом его вывел из себя. Я вторгся на территорию, которую он, без сомнения, до сих пор считает своей, но поверь мне, Корнелиус, Себастьян был последним человеком, которого я бы захотел ввести в курс своей личной жизни! Это все было ужасной случайностью!

— Я думал, что у тебя нет личной жизни!

— Ну, нет… это верно, но…

— Это было исключение, которое подтверждает правило? Ладно, забудем об этом. Это не имеет значения. Меня не интересует твоя личная жизнь.

— Может быть, мне следует воспользоваться случаем и подчеркнуть…

— Не беспокойся.

— …что я не собираюсь жениться на Вики…

— Жениться на Вики? Ты? Взять разведенную женщину с пятью детьми? Не смеши меня!

— Хорошо. Я вижу, что ты должен быть озабочен судьбой Вики, но…

— Нет, я не беспокоюсь за Вики, — неожиданно сказал Корнелиус. — Вики не так глупа, как может показаться. Я беспокоюсь о тебе.

— Уверяю тебя, я в этом не нуждаюсь…

— Не пытайся снова всучить мне эту чушь.

— Черт подери, я не хочу идти работать к Рейшману! Я сказал это только потому, что ты был так враждебно настроен по отношению ко мне!

— Но ведь Джейк предложил тебе эту работу.

— Да, но…

— И ты можешь превратить мою жизнь в ад, если я сейчас тебя уволю.

— Господи, помилуй! Корнелиус, успокойся! Я не хочу превращать твою жизнь в ад! Я не Дракула, я не Франкенштейн, я не Джек По…

— Я знаю, кто ты, — сказал Корнелиус.

— Тогда перестань вести себя, как будто я наемный убийца! А теперь, пожалуйста, давай попробуем разобраться в этом вопросе, так чтобы мы оба перестали расстраиваться. Ситуация такова: по причинам, которые мы оба с тобой знаем, я хочу остаться в фирме. Я здесь всегда хорошо работал и буду продолжать хорошо работать и впредь, если останусь — нет причин сомневаться в моей наивысшей лояльности только потому, что Джейк предложил мне работу, а я по глупости потерял контроль над собой во время разговора с тобой. Послушай, дай мне проявить добрую волю и показать тебе, как я дорожу сохранением статуса кво и хорошими отношениями, которые были у нас с тобой. Позволь мне как-то сгладить мое участие в той неприятной сцене с Себастьяном. Что я должен сделать? Скажи мне. Дай мне приказ, и я его выполню по мере моих сил.

— Здорово, — сказал Корнелиус. — Спасибо. Ты можешь поехать в Европу и привести в порядок то, что там осталось после Себастьяна.

— Конечно. Когда ты хочешь, чтобы я поехал?

— Как только ты сможешь.

— Хорошо. А когда я вернусь назад…

— Ты не вернешься назад.

Я почувствовал, как будто меня ударили под ложечку.

— Ты имеешь в виду…

— Я имею в виду, что это не короткие двухнедельные каникулы в Лондоне. Скажем, пусть это будет назначением на четыре года — скажем, до первого января шестьдесят восьмого года. Этот год будет решающим, потому что мне тогда исполнится шестьдесят лет, и я хочу обеспечить себе будущее с помощью далеко идущих решений. Ты поедешь в Лондон, и если ты заинтересован в своем будущем, используй эти четыре года на то, чтобы доказать мне, что оно у тебя есть. Вот все, что я хотел тебе сказать.

Я колебался. Что бы сейчас сделал Скотт? Я не знал, и это не имело значения. Я понял, что мне надо было делать. Выбора не было. Я медленно приближался к деревянному ящику, и чем ближе я к нему подходил, тем яснее я видел, что это гроб.

— Корнелиус, — сказал я.

Он посмотрел на меня все теми же пустыми серыми глазами.