Грехи отцов Том 1

Кроме членов моей семьи, у меня было трое близких друзей, которые знали меня, когда я был убогим, никому не нужным Корнелиусом Блэккетом из Веллетрии, штат Огайо. Сэм... я уже не был уверен на сто процентов, что доверяю ему. Кевин развлекал меня, но я никогда не относился серьезно к гомосексуалистам. Джейк... да, пожалуй, Джейку я доверял. У него были те же деловые проблемы, и образ жизни соответствовал моему. Пожалуй, Джейк был единственным верным другом, который у меня остался, но мы никогда не обсуждали личные проблемы. Мы беседовали о финансах, политике и искусстве, но никогда о наших семьях, и я знаю почему. Что может сказать человек, любящий свою жену и верящий в святость семейных уз, человеку, который уже многие годы не спит со своей женой и в то же время не пропускает мимо ни одной юбки. Я никогда не критиковал Джейка, я не имел морального права критиковать его после того, как завел интрижку с Терезой, но разница в наших семейных отношениях создавала между нами некий невидимый барьер.

Я включил свет, давая тем самым знать Алисии, что я проснулся. Затем я выключил его и стал ждать. Ничего не произошло. Скорее всего, она заснула. Счастливая Алисия.

Интересно, воспользовалась ли она моим советом и завела ли любовника, но думаю, что этого не произошло. Алисию нельзя было отнести к неразборчивым женщинам, а всем известно, что только такие дамы имеют склонность к внебрачным связям. Эротические мысли не преследуют женщин в такой степени, как мужчин. Когда они видят мужчину, они не представляют его голым и не прикидывают размеры его члена во время эрекции. В их воображении он рисуется в смокинге, с букетом алых роз, а где-то на заднем плане непременно звучит медленный блюз. Женщины романтичны. Они мечтают о любви, а не о сексе, и у Алисии не было любовника. Если бы он был, я бы наверняка знал об этом.

Ее тошнило от секса, это было очевидно. Я не винил ее за это, особенно после всего того, через что я заставил ее пройти.

Я снова поднялся наверх, бесцельно зашел в ванную, затем в туалет и вернулся обратно в спальню. Я выглянул в окно и, взглянув на Центральный парк, подумал о сотнях людей, с которыми я сталкивался по роду своей деятельности. Наверняка должен существовать кто-то, с кем я мог бы поговорить! Это не должна быть глубокая, очень содержательная беседа. Просто непринужденный треп о том, о сем, чтобы снять напряжение.

Я спустился в библиотеку и достал пять записных книжек. В первой были фамилии и телефоны людей, которых я любил приглашать на небольшие обеды, во второй — координаты тех, кого я, как правило, приглашал на большие званые приемы, в третьей — на коктейли, в четвертой — на танцевальные вечера, в пятой — на выставки. Моя секретарша занесла все фамилии в общую картотеку, которая тщательно хранилась, каждые шесть месяцев Алисия собственноручно просматривала ее, перетасовывала людей по разным категориям, заносила туда новые фамилии, вычеркивала старые. Алисия всегда знала, кого я хочу видеть и как часто.

Я уже просмотрел половину первой книжки, когда понял, что уже поздно звонить в Нью-Йорк кому бы то ни было. Я машинально пролистывал страницы, размышляя, стоит ли звонить Сильвии в Сан-Франциско; но был уверен, что она обязательно заговорит о ребенке, а разговоров о маленьком Эрике Келлере с меня было достаточно.

На страничке с буквой «С» мне попалась на глаза фамилия Салливен.

На какое-то мгновение я вернулся назад, в прошлое, к Стиву, к страху, что он уничтожит меня при первой же возможности, к крови, убийству и насилию; назад, к его ужасной женитьбе на Эмили; назад, в кошмарное прошлое, к Стиву, уходящему из банка Ван Зейла и на прощанье пытающемуся дать мне в зубы; к жутким махинациям, к его гибели в Англии на проселочной дороге; к этой женщине, которая довела Стива до ручки, разрушила его брак с Эмили и настроила против меня Пола; туда, к Дайне Слейд, патриотическому жесту, приведшему ее к смерти, ко всей этой крови, преступлениям. Но нет, мои руки были чисты — я мыл их и делал это не раз, — и теперь уверен в своей невиновности: мною управляли. Теперь прошлое было мертво, и оно никогда не возродится, никогда, никогда, никогда.

Я похоронил свои желания в могиле своей памяти и изгнал из настоящего все мысли о прошлом.

Салливен, Скотт. 624. Е. 85, Нью-Йорк.

Я расслабился. Скотт был моим мальчиком; нет, сыном его трудно было назвать — он был моложе меня всего на одиннадцать лет, — скорее младшим братом. Стив выбросил его шестнадцать лет назад — точнее шестнадцать лет семь месяцев и пять дней, в тот самый день, когда я узнал, что у меня никогда не будет сына. Именно в тот день Стив бросил Эмили ради Дайны Слейд.