Грехи отцов Том 1

У него уже было двое сыновей от первого брака, но он не обращал на них ни малейшего внимания, точно так же, как он игнорировал обеих дочерей Эмили. Младший сын Тони всегда представлял для меня загадку, но я не видел его с 1939 года — он уехал жить в Англию, а затем погиб на войне в 1944 году. Скотт пережил войну, он не был похож на своих отца и брата; когда я был со Скоттом, мне никогда не приходила в голову мысль о Стиве и Тони.

Скотт не был крутым воротилой, ежедневно поглощавшим Бог знает сколько спиртного и не пропускавшим ни одной юбки. Он был сдержанным и сообразительным, знал массу интересных вещей. Скотт был молчаливым, тем не менее мог прекрасно объясниться с клиентом, он мог быть жестким и заставить клиентов уважать себя. Он мне нравился. Мужчины, которые не пьют, не курят и (возможно) не занимаются сексом, как правило, скрытые извращенцы. Но Скотт был нормален, я был уверен в этом, поскольку провел с ним много времени и почувствовал бы, если бы что-нибудь было не так. Я наблюдал за ним в течение долгого времени, и мне нравилась его манера вести дела. На самом деле я любил его больше, чем своих пасынков.

Скотт любил полуночничать, до утра зачитываясь научной литературой. У меня обычно не хватало времени для чтения такого рода книг. Скотт никогда не демонстрировал своих обширных знаний, не давал почувствовать своего превосходства, не пытался унизить того, кто не получил достойного образования. С ним можно было беседовать часами; он с увлечением мог обсуждать как сугубо житейские проблемы, так и самые заумные научные теории. Мне кажется, что он очень трезво смотрел на жизнь. Сэм только лишь потому боялся за Скотта, что не мог себе представить, в какой степени тот был реалистом. Скотт ненавидел своего отца и давным-давно вычеркнул его из своей жизни. Он любил меня. Я заботился о нем, оберегал его, делал все возможное, чтобы обеспечить ему карьеру, и для Скотта это значило много. Если бы мы были персонажами одной из пьес Кевина, то Скотт должен был бы иметь на меня большой зуб за разорение своего отца, и возмездие наверняка наступило бы. Но это в литературе, а в жизни у Скотта и в мыслях не было мстить мне. Он слишком любил меня, но даже если бы он ненавидел меня, его ощущение реальности было настолько обострено, что он понимал, что надежды на реванш бессмысленны. Есть люди, которым не следует мстить. Они чересчур могущественны, и это был именно мой случай. Я связан с людьми. Я внушаю им, чтобы они шли за мной, чтобы они уважали меня, и Скотт давно понял это, и теперь я мог наслаждаться дружескими отношениями с ним, ни о чем не беспокоясь. В действительности дружба со Скоттом давала мне очень много. Без него мой мир стал бы куда более скудным.

Я набрал номер.

— Да, — ответил Скотт.

— Привет, Скотт, это Корнелиус. Ты уже спишь?

— Нет, читаю Достопочтенного Беду.

Именно это мне нравилось в Скотте. Все остальные в Нью-Йорке уже либо спали, либо занимались любовью, либо пили или смотрели телевизор, а вот Скотт занимался настоящим делом.

— Достопочтенного кого? — переспросил я.

— Беду. В восьмом веке на севере Англии жил некий образованный монах. И в данный момент я читаю написанную им историю англосаксонской церкви.

— Это книга из общества книголюбов?

— Вероятно. Он пишет об общечеловеческих ценностях.

— Например?

— О краткости бытия и людском невежестве.

— О Боже! Немедленно приезжай ко мне и расскажи об этом. Я пришлю за тобой «кадиллак».

— Пожалей шофера. Я возьму такси.

Я вздохнул с облегчением. Пустота ночи на некоторое время отступит, и я смогу забыть свои проблемы, обсуждая вместе со Скоттом измышления какого-то глупого бедного монаха. Я быстро поднялся наверх, натянул на себя брюки и джемпер, надел кроссовки и вернулся в библиотеку в ожидании Скотта.

Он приехал десять минут спустя, высокий худощавый мужчина тридцати одного года с черными коротко стриженными волосами и темными глубоко посаженными глазами на бледном жестком лице. У него был вид человека, с которым стоит считаться. Мне это импонировало. И хотя я прекрасно понимал, какую опасность представляют излишне амбициозные люди, но уже на протяжении четверти века общался именно с такого рода людьми и прекрасно научился держать их на расстоянии. Я не возражаю против удачливых людей, но до тех пор, пока их великие мечты не выйдут из-под моего контроля.

— Привет, Скотт. — Я улыбнулся и пожал ему руку.

— Привет! — Он сжал мою руку и тоже улыбнулся, демонстрируя взаимное доверие и дружелюбие. — Ты что, спятил? Что за дурацкая затея вытащить меня сюда в час ночи, чтобы обсуждать Достопочтенного Беду?

— Ты что, миллионеров не знаешь? Они выдумывают все что угодно, лишь бы удовлетворить своим причудам, желтая пресса всегда пишет, что мы... Скажи, после того как ты расскажешь мне о монахе, сыграем с тобой в шахматы?

— Мне кажется, что монах был лишь предлогом, чтобы заставить меня тащиться через весь город!

В библиотеке я подошел к бару и достал две бутылки кока-колы.