— Люди повсеместно воздают хвалы Темным богам — Четверым и Мертвому. Вместо молитв они цитируют рок-н-ролл, ибо, как внезапно выяснилось, рок и метал имеют некоторые шансы на введение восставших из мертвых в "благодушное" состояние
— Контрактников РФ, США и Китая сгоняют на кладбища и заставляют поливать могилы из огнеметов
— В Архангельске появляется Костяной Ужас
Книга "Личный зомби-апокалипсис", цикл "Homo Mortuus"
— По Архангельской области разбредаются упыри, прочие развитые немертвые, бандиты, сектанты и новые Фамильяры Мертвого бога
— Засилье насильников, воров, мародеров, убийц, головорезов и дезертиров
— Окрестности Архангельска становятся зоной боевых действий и основного фронта борьбы людей с порождениями Мертвого
— Война в Боливии
— Ядерное оружие не работает
— Авиация не работает — только на предельно низких высотах
— Полный передел власти в криминальном мире и наращивание влияния Глиста
— Образовано ответвление "Детей Могил" — "Алчущие Плоти"
— Мертвый бог лично вырезает медицинский персонал и пациентов одной больницы, после чего множит на ноль вояк, прикативших на вызов
— В Москву стекается все больше мирного населения и вооруженных людей при исполнении
— Раздробление власти — все права местами отходят локальным "королькам"
— Создание Мертвым богом пяти Первородных вампиров
— Воскрешение во Франции Жеводанского Зверя и пробуждение силы вервольфов в его потомках
— Воскрешение части солдат Третьего Рейха, убитых во время второй Мировой войны
— Правительство США активирует протокол на случай ситуации "пиздецнахуйблять" и выпускает из сверхсекретных лабораторий безумного зверобога, которому поставлена задача покрошить всех мертвяков на континенте.
Примечание:
Глава 4
Его ладонь ложиться мне на лицо, закрывая губы и щеки, упираясь в хрящи носа и касаясь указательным пальцем края глаза.
— Возможно ты не знал, но я умею не только резать. Гори!..
И его рука, от кончика среднего пальца до середины предплечья, воспылала "Искрой Любви", розовато-алым колеблющимся и беснующимся полупрозрачным пламенем, сжигая мою плоть, обугливая кожу и добираясь до лицевых костей.
А вот это больно.
Я ору в потолок. Теперь он уже не такой охуительный, как казалось раньше. Точнее, я пытаюсь кричать в ладонь Чеченца, но Искра забивается в рот, она облизывает зубы и обгладывает десна, сжирая слизень языка. И идет дальше, забиваясь в глотку изощренной средневековой казнью — расплавленным свинцом в распахнутую зажимами пасть.