Грехи отцов отпустят дети

Девушка стала не то чтобы богатой, но в итоге около четырехсот тысяч долларов в разной валюте, разбросанных по многим банкам и счетам, грели душу.

Однако ничто не бывает раз и навсегда установившимся. Жизнь, как специально, выдергивает из рук самые приятные положения и обстоятельства. Те, к которым уже привык и приспособился считать своими.

Вот и в последнее время братья Кирсановы всерьез начали подумывать, что коллекцию надо наконец раскупорить, описать, изучить и потом распродать. Фенечка пару раз их разговоры на этот счет подслушала. Николай Петрович говорил с Павлом Петровичем экивоками – думали, никто не понимает, о чем они, но она-то сразу в толк взяла, что к чему.

А если они раскроют коллекцию, начнут торговать – наверняка подделки выплывут наружу. Причем эксперты влегкую установят, что копии писали не когда-нибудь давно (чтоб можно было свалить на неизвестных прохиндеев – дескать, обвели некогда деда вокруг пальца), а прямо сейчас. Значит, рано или поздно на нее выйдут. Разоблачат. А вот это – очень, очень нехорошо. Даже ужасно.

Нет, с Николаем Петровичем Фенечка в любом случае договорится. Да сама признается и посмеется: копила своему любимому на подарок – виллу, допустим, на Ларго Маджори. И он простит.

Но вот старший Кирсанов – чиновничья душа – тот не простит никогда. Будет и нудить, и капать, и на брата своего дурно влиять. Еще, чего доброго, придется ей вырученные и накопленные деньги назад возвращать. Или Николай Петрович, настропаленный братом, вообще ее выгонит.

Нет, хорошо бы Павла Петровича вовсе не стало. И коллекция деда – а там реально десятки миллионов «бакинских», уж она-то теперь знает, хорошо все изучила – вся Николаю Петровичу отошла. Ведь к нему единолично – это значит все равно что к ней. А уж Фенечка сможет собранием распорядиться. И свои тайные подделки, и ни с кем не согласованные предпродажи представит в глазах мужа как полезный зондаж и разогрев рынка.

Да! Николая Петровича ей боятся нечего. Вот если бы только Кирсанова-старшего как-то удалось ликвидировать.

Сначала она думала его отравить. Приберегала, копила для этого снотворное.

Потом в доме в Хаупе вдруг появился Евгений, начал враждовать с Павлом Петровичем, и Фенечку осенило: почему бы не загрести жар чужими руками? Почему бы не настропалить одного против другого, да чтобы в итоге Евгений как более молодой прибил бы, а то и убил старшего из братьев?

Потому-то и кокетничала напропалую с молодым человеком тогда, в беседке, и целовалась с ним – знала, видела: старший Кирсанов подслушивает, и он не перенесет, вступится за честь брата, тем более что так ненавидит Базарова.

И Базаров с Кирсановым поругались, и состоялась даже дуэль – жаль только, что Евгений Павла Петровича не убил. Но смертная записка от их дуэли пригодилась.

Само же первое убийство Фенечка организовала следующим образом.

Для начала: именно она в тот вечер подавала всем собравшимся в большой гостиной вечерний чай. И добавила в заварку изрядную дозу феназепама, две облатки, двадцать таблеток, пятьдесят миллиграммов на литр.

Одна только затейливая свекровь Антонина Николаевна, выбивающаяся из ряда вон свободолюбивая личность, предпочла свой собственный напиток, из пакетика, – потому и не спала, сволочь, бродила по своей комнате, в коридор выглядывала. Едва не спалила в итоге Фенечку, едва не заметила ее.

Но использовать само смертное письмо пришло в голову по наитию. Сам господь, казалось, распорядился. Или в данном случае вернее сказать – дьявол.

После того ужина Фенечка случайно заглянула в гостевую комнату на третьем этаже, которую время от времени использовала как спальню, чтобы с мальчиком Николаю Петровичу не мешаться. В тот раз вспомнила, что оставила там запасную бутылочку.

Комната была смежной с Евгением, и она услышала через стену и сквозь открытые окна, как слуга Глеб уговаривает Базарова замочить Павла Петровича. И понятно стало ей из разговора, что он оставил ему предсмертную записку, написанную рукой деверя.

В голове Фенечки стал складываться план: ночью похитить из комнаты Евгения бумагу и…

Но тут к Базарову вдруг пожаловала Одинцова. Начались между ними сексуальные игры. Судя по звуку, определила Фенечка, любовники переместились в ванную комнату. И тогда девушка вышла из своего убежища, проскользнула в комнату Евгения и забрала из тумбочки предсмертное письмо.

Затем она пробралась на половину Павла Петровича.

И Кирсанов, и его гости, Мария с Константином, крепко, хвала снотворному, спали. Как и все в доме.

Фенечка знала, где старший Кирсанов хранит оружие – в сейфе. Знала также, где находятся от несгораемого ящика ключи.

Она взяла пистолет. Прошла в комнату Павла Петровича.

Стерла с предсмертной записки отпечатки пальцев.

Приподняла на кровати спящего Кирсанова – чтобы не получилось странное, будто он стреляется лежа. Тот не проснулся – вечернее снотворное хорошо подействовало.