Грехи (октябрь 2008)

А с другой стороны - помню, приготовили мы объект для «Войны и мира», и вот входят в него Анатолий Кторов (Николай Андреевич Болконский) и Виктор Станицын (Илья Ростов), и один говорит другому: «Это же как надо играть, чтобы вот этому всему соответствовать!»

Я проработал на «Мосфильме» до 1984 года - совсем недолго не дотянул до перестройки. Впрочем, удивительно, что меня раньше не вытурили - в середине 70-х моя приемная дочь вышла замуж за британского гражданина, и мне дали очень сильного пинка; фактически, я угодил в опалу. Мне, уже при Андропове, куратор от КГБ на студии говорил: она же не родная, откажитесь от нее. Я его послал. Я фронтовик, воевал за Родину, инвалидом стал - нормально такое слушать? А до перестройки оставались месяцы. Как раз тогда мне вдруг оказали честь. Звонит мне дочка Ермаша и говорит: «Папа умер». Я говорю: «Как! Боже мой! Срочно организуем похороны!» - «Да нет, - говорит дочка, - похоронили его уже» - «А почему ничего никому не сказали?» - «Папа велел похоронить его, и сказать только двум людям: вам и Анатолию Гребневу». Вот так было.

Впрочем, в перестройку мне было чем заняться - я работал в Союзе кинематографистов (который, в общем, и был колыбелью перестройки), организовывал Кинофонд. Но у меня лично от тех времен осталось странное ощущение. И было ясно, что перемены какие-то нужны - но в том виде, в каком они прошлись по кинематографу это, конечно, были слезы: прокат рухнул, кинотеатры закрывались. Бондарчук стал снимать «Тихий Дон». При этом Герасимов просил его: «Сережа, не снимай „Тихий Дон“, пока я жив, прошу тебя». Бондарчук, тем не менее, начал съемки. Дальше, как известно, темная история, которая закончилась только в прошлом году, когда Федор доделал за отца монтаж. И теперь мы пришли к ситуации, когда артист, прежде чем сниматься в картине, спрашивает не «кто режиссер», а «сколько денег», - и в результате режиссер с актерами помогают продюсеру выколотить деньги из зрителя. А я вам как директор со стажем скажу - перемены переменами, а в советское время авторское кино собирало в прокате миллионы, и было для государства высокоприбыльным. Как это удавалось? По нынешним временам - загадка природы. Попробовали бы мы сейчас снять «Войну и мир»…

Записал Алексей Крижевский

* ГРАЖДАНСТВО * Евгения Долгинова Гнойное отделение

Убийство и самоубийство

Никто не ждал такой ажитации, - и Ольга Юсупова, сестра Олега, в зале суда испугалась: семь телекамер! В тусклой серой коробке Асбестовского суда не просто слушалось «дело об эвтаназии», но разворачивалась натуральная «Баллада Редингской тюрьмы» - «Ведь он любимую убил и суд вершат над ним». Подсудимый был в клетке, руки держал за спиной с надписью «Canada», молодой судья тонул в мантии, а девушки с микрофонами вопрошали с придыханием: «Олег, как вы думаете, что такое любовь?»

И тут подсудимый Майоршин, как рассказывают, - усмехнулся.

Он не сказал, что такое любовь.

Он сказал: «Знаете, все эти месяцы я был абсолютно счастлив».

I.

Я приехала в Асбест через две недели после приговора - приговора не то чтобы потрясшего, но озадачившего город. «Десять лет, ну за что? Все равно бы умерла, - вздохнул таксист. - Позвоночник - такое дело» - «Какое?» - «Тонкое», - угрюмо сказал он и, посмотрев на иконку на панели, коротко перекрестился. Такси в Асбесте стоит сорок рублей; сам город, некогда мировой центр асбестовой индустрии, - облезло-розовый, очень геометричный, с лысыми бульварами, - наверное, летом здесь хорошо; у пышного дома культуры сидят сторожевые музы - одна из первых работ тогда еще неизвестного Эрнста Неизвестного. Здесь культы горняцких красных директоров, ономастическая роскошь минералов (стивенсит, везувиан!), краеведческая мифология «рудознатцев» и ударных комсомольских строек. За постсоветское время население Асбеста, «города солнца», сократилось на четверть, - но сейчас убыль населения замедлилась, оживают предприятия, и город не на самом плохом счету.

Таксист хмурится и думает о своем, я листаю приговор суда. Легко увязнуть в болоте судейского синтаксиса: «…действуя умышленно, с целью убийства на почве сострадания к своей сожительнице Юдиной С. В., которая, в результате перенесенной травмы позвоночника, находилась при смерти, не могла самостоятельно передвигаться и испытывала сильные физические боли, намереваясь избавить Юдину С. В. от страданий, вооружился не установленным следствием тупым твердым предметом, из которого изготовил петлю-удавку, после чего подошел к лежащей на диване потерпевшей Юдиной С. В., накинул ей на шею петлю-удавку и стал стягивать концы петли-удавки до тех пор, пока Юдина С. В. не перестала дышать». Обвинитель просил десять с половиной - полгода скостили за явку с повинной.

Нет, дело не только в эвтаназии.

II.