Грехи наших отцов

Мелла начала было отвечать, но Клара отвернулась от нее и ввязалась в какую-то другую беседу, после чего Анне-Марии не оставалось ничего другого, кроме как замолчать.

«Говорят, женщины с Венеры, а мужчины с Марса, – подумала Анна-Мария, прислушиваясь к разговорам за столом. – Не знаю, кто придумал эту шутку. Мы с Робертом, во всяком случае, точно с одной планеты».

Остальные за этим столом были, похоже, с какой-то другой. Они ездили не просто в «деревню», а в родовые поместья, унаследованные от предков, где их ждал верный слуга-трактор, высокие сапоги и брезентовые плащи защитного цвета. Заводили троих детей – не двоих и ни в коем случае не пятерых, как Мелла. А если еще и собаку, то непременно терьера или лабрадора. Кофе в зернах предпочитали после микрообжарки. Обедали в ресторанах, где официанты носили длинные накрахмаленные фартуки. Записывали в элитные школы детей, когда еще вынашивали их в утробе. И стены в их домах были увешаны фамильными портретами – холст, масло.

Эти женщины ели исключительно бездрожжевой хлеб на закваске – кроме прозрачной Клары, которая, конечно же, не употребляла глютен. Ходили на лыжах и под парусом, при этом умение ориентироваться по карте или развести огонь в лесу ценилось в их кругу на удивление невысоко.

Анне-Марии вспомнился выпускной бал в Тромсё, где она была с семьей несколько лет тому назад. Одна из кузин Роберта вышла за норвежца и переехала в Тромсё. На вручение аттестатов дети пришли в национальных костюмах – таких красивых, что Анна-Мария чуть не расплакалась от умиления. Но тут Роберт шепнул ей, что такой костюм, с ручной вышивкой и серебряными деталями, стоит от шестидесяти тысяч крон. А ведь есть еще платья для выпускного бала и много других расходов.

Когда один из учеников вышел на сцену в джинсах и футболке, слезы Анны-Марии высохли окончательно. Она подумала о родителях, которые не могут ни купить такие красивые костюмы, ни отправить детей в спортивную секцию, школу верховой езды или летний лагерь. А потом дети этих женщин за столом выйдут в большую жизнь и станут говорить, что им ничто не давалось даром, что они сами кузнецы своего счастья…

Анна-Мария посмотрела на Ребекку и вспомнила, что та представила ее как «коллегу» – не как подругу или старую приятельницу. «Она стыдится меня», – подумала Мелла.

* * *

Между тем подали десерт – домашнее мороженое с морошковым вареньем.

Все женщины старались втянуть Анну-Марию в разговор. Они задавали вопросы о темных зимах. Неужели не страшно так долго не видеть солнца? И так хотели хотя бы раз в жизни, одним глазком увидеть настоящее северное сияние или полярную ночь… А олени? Их ведь можно встретить в Риксгренсене или как?

Стокгольмских подруг Ребекки интересовали комары и январские морозы, и не в последнюю очередь – работа в полиции. У Софии был знакомый полицейский, поэтому она имела некоторое представление обо всем этом.

– Это нужная работа, – сказала Анна-Мария. – Я с гордостью ношу синюю полицейскую форму.

Все, конечно, согласились. Действительно, очень нужная и важная работа. Куда важнее того, чем занимаются они. Анне-Марии сразу расхотелось развивать эту тему. С какой стати напрягаться, в самом деле?

Из опыта работы в полиции Мелла знала, что и за самым роскошным фасадом далеко не всегда все благополучно. Насилие, попытки суицида, наркотики – неужели эти женщины никогда не сталкивались ни с чем подобным? «У них свои заботы, – подумала она. – Они же люди. А я несправедлива по отношению к ним».

Но она уже не имела сил выбраться из этой ямы. Ела быстро, как будто боялась куда-то опоздать. И с горячим, и с десертом расправилась раньше остальных. Все мы родом из детства, что здесь поделаешь?

Ребекка опьянела еще больше, стала шумной и несдержанной. Софии захотелось настойки, и на столе появилась жестяная банка. Ребекка затянула финскую застольную песню, и дамы наперебой стали блистать познаниями в финском. «Ei saa peittää»[63] – эту надпись на батареях видели все.

Анна-Мария не могла смотреть на Ребекку, которая, похоже, хотела казаться пьяней, чем есть, и явно переигрывала. Она готова была спорить, что в банке – обычная водка из «Сюстембулагета».

На столе появились сыры, которые гостьи привезли с собой, и разговор зашел о сырах, винах и французских деревнях. Анна-Мария вышла в туалет, где старалась вести себя так, чтобы ее не было слышно.

– Что будет с погодой? – спросила бледная Клара, когда Мелла вернулась. – Прояснится, как думаешь? Здесь хорошо, но хотелось бы увидеть и горы.

Все открыли «Гугл», и Ребекка прочитала вслух, что погода ожидается переменчивая, но без снега. Это так? Все посмотрели на Анну-Марию так, будто она умела гадать по оленьим внутренностям. Мелла пожала плечами – ни малейшего понятия.

– Как все-таки здесь здóрово, – сказала Клара, которой уже приходилось кататься на лыжах в Риксгренсене. – Я готова платить и дальше, лишь бы Норрланд продолжал жить.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Анна-Мария.

Это прозвучало жестче, чем она рассчитывала. Разговоры сразу стихли.