Грехи империи (ЛП)

Он снова осмотрел все новые розовые шрамы. Он не помнил, как получил большую часть из них, но всё ещё чувствовал порез на левом запястье, из-за которого не мог шевелить пальцами. Сзади по шее скатилась капля пота. Стайк быстро отогнал воспоминание и согнул руку, чтобы напомнить себе – она снова работает.

Ибана вернулась. Эта новость одновременно пугала и утешала. Он всегда был головой «Бешеных уланов», а она – хребтом. В чем-то их отношения напоминали леди Флинт и Олема, хотя Стайк подозревал, что присущая Ибане жестокость могла ужаснуть Олема. Но сейчас всё это не имеет значения. «Бешеных уланов» больше нет. Они стали идеей, воспоминанием, далёким отсветом.

А его отношения с Ибаной? Он подверг опасности её отца. Пропал на десять лет. Он не знал, были ли у неё другие любовники или, проклятье, не вышла ли она замуж. И не хотел спрашивать. Даже если она не нашла ему замены, десять лет – это огромная пропасть.

– Бездна, ты же старик, – раздался её голос.

Стайк аж подскочил. Ибана, прислонившись к дверному косяку, разглядывая его обнажённое тело.

– Не помню, чтобы у тебя было столько морщин.

Стайк даже не потрудился опустить взгляд на своё изуродованное шрамами тело. Она права. Его кожа выглядела как помидор, слишком долго пролежавший на солнце. Раньше он никогда не задумывался о морщинах.

– А ты по-прежнему хороша, – ответил он.

– Не подлизывайся.

– Просто констатирую факт. Все стареют. У тебя это получается намного лучше, чем у меня.

– Да. Но поначалу красивее был ты.

– Значит, мы квиты.

– В этом – да. – Ибана откашлялась и харкнула в ночной горшок на другом конце комнаты. – Но в остальном тебе ещё многое придётся навёрстывать. Так вот, ты сказал, что втянул моего отца не из-за Фиделиса Джеса. И что из трудового лагеря ушёл мирно.

Стайк поморщился. Он собирался рассказать ей. Когда-нибудь.

 – Я надеялся, что ты это пропустила мимо ушей.

– Не надейся. Расскажи, что произошло. Во всех подробностях.

Стайк так и сделал. Он начал со слушания по условно-досрочному освобождению, рассказал о Тампо, а потом о вступлении в армию «Штуцерники». Рассказал о человеке-драконе, дайнизах и пало. Он говорил, пока не пересохло в горле, а Ибана всё это время стояла неподвижно. Закончив, Стайк огляделся в поисках штанов и обнаружил, что рядом с умывальником висят новые.

– Это твоя дочь?

Стайк замер, держа штаны у щиколоток и подняв одну ногу.

– Селина?

– Да. Она.

– Полагаю, что да. У неё больше никого нет.

Стайку не понравилась резкость в голосе Ибаны. Он натянул штаны и застегнул ремень.

– Но ты же не мог завести ребёнка в лагере?

– Нет. Её отец был вором. Утонул в болоте. Где она?

Тон Ибаны смягчился.

– Она внизу играет с Гэмблом. Этот размазня говорит, что если бы его дочери пережили войну, то были бы лишь немного старше неё.

Стайк тихо вздохнул. То, что Селина безопасности и рядом, было так же приятно, как и проснуться со здоровой рукой. Он обернулся. На лице Ибаны играла странная полуулыбка. Она опустила скрещённые руки и вскинула подбородок. Похоже, она довольна тем, что Селина ему не родная, и Стайку почему-то понравилось, что её это волнует.

– Вот это история, – сказала Ибана. – Что ты теперь собираешься делать?

– Не знаю.

 Стайк не доверял этой улыбке. Она означала, что Ибана уже знает, чем закончится разговор. Это нервировало.

– У меня сейчас два хозяина. Тампо и леди Флинт.

– Ты им что-нибудь должен?

– Тампо я обязан свободой. А леди Флинт…

Стайк нахмурился. Он не знал, чем обязан леди Флинт. Она дала ему работу – цель. Он чувствовал себя немного виноватым за свой обман, а это кое о чем говорило.

– Мне нравится леди Флинт. Нравится Олем и штуцерники. Они предупредили, что за мной идут черношляпники.

– У тебя есть обязательства.

– У меня есть обязательства, – согласился Стайк.

Он разрывался. Он не мог вернуться к леди Флинт. Он не знал, как связаться с Тампо, а даже если бы и знал, нужен ли он Тампо теперь, когда попал в чёрный список черношляпников? Исчезнуть – самый лучший выход. Взять Селину и отправиться на север. Сесть на корабль до Гурлы или Девятиземья и через несколько недель оказаться вне досягаемости Фиделиса Джеса. Исчезнуть без следа – своего рода месть. Бессонными ночами Джес боялся бы, что из темноты появится нож, а Стайк тем временем мирно спал бы за полмира отсюда.

– Зато о других своих обязательствах ты даже не вспоминал.

Стайк поднял брови.

– О тебе?

– Тебе пофигу на меня. И на всех остальных.

– Ты о чем?

Ибана шагнула в комнату.

– Ты забыл о мужчинах и женщинах, которые ждут внизу? Черношляпники напали на весь твой командный состав – на всех, кто ещё жив. Они жгли лавки, разрушали дома, а нескольких наших друзей избили до полусмерти.

Стайку сдавило грудь, и он отвёл взгляд.

– Я… Мне нечего им предложить.

– Не отворачивайся. Или я сломаю тебе нос, а потом займусь пальцами. Эти люди умрут за тебя, а ты только и можешь, что отводить глаза из жалости к себе? Ты дашь им что-нибудь, даже если это будет последняя скачка к славе и смерти. Ты же треклятый Бешеный Бен Стайк.