Грех Захарова

Не понимаю, что происходит, кто стреляет и откуда доносятся мужские голоса. Тимофей буквально заталкивает меня в подъезд, а потом в лифт. Тут светло, и я прихожу в ужас, увидев на своих пальцах кровь.

Кровь Захарова. Любимого мужчины и отца моих будущих детей.

ГЛАВА 36

Тимофей буквально заталкивает меня в квартиру. Быстро проверяет каждую комнату. Убедившись, что в доме, кроме нас, никого нет, тяжело выдохнув, идет к двери.

– Он ранен, – говорю, останавливая его в прихожей.

Чувствую себя отвратительно. Воздух, кажется, испаряется – и дышать становится нечем. Голова кружится невыносимо. Прижимаюсь к стене спиной, прикрываю глаза.

– С ним все нормально будет. Не бойся. Не выходи отсюда, поняла? Сам приду за тобой, – сказав, покидает квартиру.

Слышу щелчок и еще один. Он закрывает дверь на замок. Если даже я захочу выйти отсюда, то не смогу.

Черт! Почему все это случается с нами? Почему не можем спокойно жить? Я думала, после смерти брата будет легче. И что никто больше не станет на нас охотиться. Но это не так. И явно стреляли в меня. Если бы не Тимур, который прикрыл в очередной раз… Меня бы не стало.

Не нахожу себе места. Смотрю из окна – там никого нет. Ни Тимура, ни Тимофея. Но есть ментовская машина и оперативники. Люди собрались у подъезда.

Становится страшно одной. И на протяжении нескольких часов никто не появляется. Снимаю с себя платье, швыряю в сторону. Смываю кровь с руки.

Меня тошнит.

Хочу Тимура. Рядом.

Даже разговаривать с ним в этой квартире начну, но пусть с ним ничего не случится.

Слышу дверной звонок. Быстрыми шагами иду туда, но у двери вижу Эмиля. Уставший такой, в неузнаваемом состоянии. Я его впервые в таком виде вижу. Рубашка на нем мятая, несколько пуговиц расстегнуты.

– Как он? – шепчу, сжимая в руке мобильник. Я ждала звонка, но он не поступил.

– Поехали, увидишь сама, – говорит сдавленным голосом. И этого достаточно, чтобы понять, что все хреново.

– Эмиль, скажи как есть, – прошу.

Он игнорирует мои вопросы, лишь плотнее сжимает челюсти.

Меня начинает трясти, когда огромный танк Эмиля останавливается у больницы. Втягиваю воздух в легкие глубже, стараюсь взять себя в руки. Мужчина открывает дверь с моей стороны. Я смотрю перед собой мертвым взглядом, не в силах смириться с реальностью. Он ранен? Почему Бес молчит, если это не так? Ведь может же успокоить и сказать, что с Тимуром все хорошо. Разве нет?

– Мира, – выдохнув, он берет меня за руку, тянет к себе, помогает покинуть ледяной салон автомобиля. Или это я онемела от шока и поэтому мне так холодно? По позвоночнику течет холодный пот. – Пойдем. Он просто ранен. Узнаем, пришел ли в себя. Операцию пару часов назад начали.

Я кривлюсь, потому что внизу живота что-то неприятно колет. Впервые за все время беременности. Еще пару минут назад я хотела, чтобы Эмиль сказал честно, что случилось с Захаровым, но от его признания мне не стало легче. Наоборот.

– Мир, давай только без истерики. Ты бледной стала, а я совсем не умею за девушками ухаживать и успокаивать. Никогда не умел. Боюсь за тебя, плюс ты беременна. С ним все нормально будет. Он и в армии много пуль словил. И еще недавно. Крепкий он орешек. Ничего с ним не произойдет. Мерзавец свадьбу сыграть обещал в течение пары месяцев. Слов на ветер Захаров не бросает, ты же прекрасно это знаешь. Выходи давай. Зайдем в палату, и он сразу очухается как ни в чем не бывало. Достаточно твоего одного слова. Ведь он в последнее время тобой дышит.

Я даже не знаю, что и думать. Верить ли словам Эмиля? Но он сам в таком подавленным состоянии, что даже слепому понятно: все очень даже хреново. Не нужно верить ему.

Мужчина обнимает меня, прижимает к себе, как младшую сестру, и что-то шепчет на ухо. Обещает, что все будет круто.

Оказавшись на верхнем этаже, я отказываюсь осознавать происходящее. С самого утра меня изнутри жрали плохие предчувствия. Я ведь чувствовала, что произойдет что-то неладное, и оно произошло. Знала бы я… Не ожидала такого поворота.

Если бы знала, что он окажется в больнице из-за меня, я, наверное, отдалась бы ему в том же доме. Он меня унизил, не отрицаю. Мои чувства всегда были для него пустым местом. Но Захаров отчетливо дал понять, что свою ошибку он уже осознал и старается все исправить. Но я упорно отказывалась верить ему.

Та пуля должна была убить меня. Точно так же, как та, которая вылетела из оружия брата. Мой родной хотел прикончить свою же сестру. Чего уж ожидать от чужих.

До самого утра врачи молчат. Эмиль отправляет меня в какую-то палату, просит, чтобы я отдохнула. Я засыпала на вечеринке и дико хотела полежать, но после того покушения я даже глаз сомкнуть не могу. В моих мыслях только Захаров. В ушах звенят его слова о том, что я ни любить себя не даю, не ненавидеть. Я даже толком не соображаю, что он имел в виду.

Возвращаюсь к палате Захарова.