Грех во спасение

Митя усмехнулся и тоже нырнул под покрывало. Какое-то время им придется провести в духоте и полной темноте, но это ничто в сравнении с теми муками, какие он испытывал, лежа рядом с Машей. Чувствовать рядом с собой ее тело, ощущать исходящее от него тепло и не сметь прикоснуться к нему... Иметь возможность поцеловать ее и не сделать этого, боясь выдать себя невольным звуком или неосторожным движением, – есть ли на свете большее наказание для молодого и сильного мужчины, так давно не державшего в своих объятиях желанную женщину?

36

Митя исподтишка наблюдал за Машей. Подобрав ноги и закутавшись в пуховую шаль – он уже знал, что это подарок его матери, – она сидела на полатях и задумчиво, почти отрешенно следила за пламенем свечи. Он видел, как меняется милое девичье лицо, словно зеркало отражая оттенки чувств, посещающих ее в этот момент: то грусти, то тревоги, то вдруг радости или недоумения. Впервые он осознал, что не встречал еще женщины с таким живым и выразительным лицом.

Внезапно он вспомнил Алину, ее почти кукольное неподвижное личико. В любом случае, когда она дулась на него по поводу, а иногда и без повода, или, наоборот, хотела показать свою радость, как в тот день, когда он сделал ей предложение, и даже в минуты, когда он целовал ее и шептал о своей любви, большие серые глаза его бывшей невесты смотрели на него и на весь остальной мир с выражением холодным и бесстрастным. И теперь он понял, почему зачастую чувствовал себя рядом с ней неуверенно и говорил порой совсем не то, что думал. Не от растерянности или смущения. И тем более не от благоговения, какое он поначалу испытывал перед ее красотой. Он кожей ощущал ее безразличие. Но из ложной гордости не решался признаться даже самому себе, что Алина к нему равнодушна...

Впрочем, гордость здесь ни при чем. Просто он не привык быть отвергнутым. Он столько сил потратил на то, чтобы завоевать ее, что был уже не в состоянии трезво размышлять и понять: Алина не любит его и выбирает мужа, следуя несколько другим чувствам. Это сейчас он осознал в полной мере, почему она согласилась стать его женой. Но в то время вел себя как пустоголовый баран, со всех ног спешащий к алтарю, не подозревая, что приносит себя в жертву высокомерной и недалекой девице, чьи интересы не распространяются дальше величины его наследства и степени влияния в обществе. Он не захотел вовремя во всем разобраться... и вот что из этого получилось!..

Маша подняла голову и, отгоняя какую-то мысль, глубоко вздохнула. Их взгляды встретились, и даже в слабом свете свечи Митя заметил, как она покраснела.

Он успокаивающе улыбнулся, протянул руки к свече и поправил фитиль. Огонек перестал дрожать, выпрямился. В их тесном убежище сразу стало светлее. И Митя в очередной раз подавил судорожный вздох: все чаще и чаще в последнее время он ловил себя на мысли, что почва ускользает у него из-под ног, стоит ему взять Машу за руку или сесть рядом с ней. Она волновала его так, как не волновала ни одна женщина. Каждое даже невольное прикосновение заставляло его сердце бешено колотиться. Он терял самообладание и более всего боялся (и это он, который сроду никого и ничего не боялся), что она отвергнет его навсегда ради другого человека. И этот человек – его лучший друг Алексей фон Кальвиц. И он достоин ее любви нисколько не меньше, а вероятно, и больше, ибо не по его вине, а из-за него, Дмитрия Гагаринова, Маша пережила и жуткий страх, и неоднократную угрозу смерти, и небывалые лишения и унижения... Так неужели она не заслуживает лучшей доли, чем та, которую может предложить он, всего лишь бывший князь и недавний каторжник?

Он попытался уже в какой раз за последние дни разобраться в своих чувствах. И раньше Маша по-особому, как никакая другая женщина, возбуждала его и приводила в смятение, а дважды, тогда во флигеле и особенно ночью после свадьбы, он был на грани умопомрачения. И объяснял это плотскими, присущими всякому мужчине желаниями, но только не теми возвышенными чувствами, которые питал когда-то к Алине. И что еще, кроме греховных желаний, допустимо испытывать к очень красивой и соблазнительной, но бедной девушке, воспитаннице собственных родителей? Разве мог в то время один из самых богатых и блестящих женихов России влюбиться в простушку бесприданницу и не выставить себя при этом на всеобщее посмешище? Многие светские красавицы готовы были выбросить белый флаг из-за одного его благосклонного взгляда. Любое благородное семейство посчитало бы за честь породниться с князьями Гагариновыми...