Грех с ароматом полыни

Ева поморщилась. Она не терпела таких огромных букетов. Они напоминали ей венки. Полез с поцелуями. Странно не бритый. И еще от него пахло алкоголем.

– Ты пил? – Ева уперла ладошку ему в грудь, мешая приблизиться. – С утра или с вечера?

– Немного. С утра добавил в кофе. А ты совсем не готова. – Даниил покрутил пальцами возле своего лица, намекая на то, что она не умыта. – Ступай в ванную. Я сделаю тебе кофе. С пирожными. Твои любимые.

И он потряс прозрачной коробочкой с пирожными.

Ева шагнула к двери в ванную, потом быстрыми шагами ушла в гостиную. Выключила компьютер и убрала подальше блокнот с записями, которые Даниилу видеть было совсем необязательно.

– Скрываешь следы преступления, – хмыкнул он, появляясь на пороге гостиной. – Так, к слову: я не собирался рыться в твоих вещах.

Ей не стало стыдно. Ей стало неловко. Но оправдываться она не собиралась. Проводила его на кухню. Показала, где кофе и турка. И ушла в ванную. Она рекордно быстро умылась и пригладила влажной ладонью короткую стрижку. Именно так ею каждое утро делалась укладка. Переоделась в плотные джинсы и черную водолазку и пошла в кухню.

Кофе уже дымился в большой чашке на столе. На блюдце пирожные в рядок.

– Прошу к столу, – приглашающе вытянул Даниил обе руки в сторону отодвинутого стула. – Ваш кофе, миледи.

Она присела и тут же принялась подсчитывать: успел бы Даниил за это время сварить кофе, вытащить пирожные из коробки, переложить их на блюдце, вытащить блокнот из ее стола и перечитать ее заметки? Он же видел, куда она его спрятала. Наверняка сделалось любопытно.

Подсчитала. Успел бы. Но молчит. Улыбается загадочно. Все странно как-то, непонятно. Его визит. Розы, кофе. И алкоголь с утра.

Надо бы позвонить Егору…

Ева пододвинула к себе кофейную чашку. Взялась за пирожное. Надкусила. Подумала: и черт с ним, пусть знает, что она не просто его постельная девка. Она офицер полиции. Пусть и бывший. И он сам ее втянул в это дело. Сам заставил ее заниматься своими украденными драгоценностями. Устроил в страховую компанию, попросил держать руку на пульсе и…

– Все так плохо, да, Ева? – задал он неожиданный вопрос, тяжело опускаясь на стул напротив. Глянул на нее со странной тоской. – Все настолько плохо, что ты за моей спиной роешься в моем грязном белье?

Она промолчала, запихнув половину пирожного в рот, и принялась интенсивно жевать. Кофейный глоток, второй, третий. В голове зашумело. Кофе очень крепкий.

– Не скрою, да… – Даниил поставил локти на стол, сложил ладони домиком. – Два ограбления были мною тщательно спланированы и инсценированы с целью получения страховой премии. Потому что я… Потому что я банкрот. Не совсем, конечно. Капитал… основной капитал мною давно уже выведен в офшоры. И недвижимость куплена за границей. Вот собирался тебя с собой забрать, а ты…

– Что я?

Ева странно медленно моргнула. Заворочала языком во рту. Там было очень сладко и липко от огромного куска пирожного, которое она только что проглотила.

– А ты затеяла войну против меня.

– Нет. Не я. – Она мотнула головой, в которой зашумело сильнее, видимо, давление поднялось от крепкого кофе. – Это твой Паша за твоей спиной ворочает делами. И войну он начал, напав на мою дачу и оставив труп на моих грядках.

Даниил нахмурился. И минуту молчал, переосмысливая сказанное Евой. Потом настырно тряхнул головой.

– Это все бред. Ты врешь.

– Просмотри криминальные сводки в Сети, – заплетающимся языком произнесла Ева. – Там все написано.

– Про Пашу?! – наигранно перепугался Даниил, прикрывая кончиками пальцев рот.

– Нет, про стрельбу на моем участке. И про труп. А знаешь, кто там был убит?

Даниил смотрел на нее со странной улыбкой, его словно забавляло то, как она говорит. Ощущение было таким, что рот у нее был забит ватой.

– И кто же там был убит, малышка? – Он сладко улыбался.

– Там был убит односельчанин Паши. Они из одного села.

И вдруг случилось неожиданное. Ее спина словно лишилась позвоночника. Тело сделалось вялым, непослушным, и голова упала на стол. Все, что она еще могла видеть, раздваивалось и плыло. И голос Даниила еле узнавался. Но все же Еве удалось осмыслить его последнюю фразу перед фазой черной пустоты.

– Сейчас мы с тобой прокатимся в одно незабываемое место, детка, – произнес откуда-то издалека Даниил.

И все. Ее словно не стало.

Глава 31

Как же холодно! Невыносимо холодно! Она ненавидит холод. Всегда ненавидела. С детства. С того самого, лишенного семейных ценностей и радостей.

Холод и голод. Эти две составляющие, по мнению ее приемных родителей, должны были воспитать в приемных детях характер. Должны были сделать из них сильных личностей.

– Только лишаясь чего-то, вы сможете познать всю ценность того, чего лишились, – так часто повторяла женщина, которую они называли мамой. – Никогда вы не научитесь любить хлеб, если он всегда будет на вашем столе.

И его не было. Ни хлеба, ни сахара. И тепла не было.