Грех с ароматом полыни

– Получается, что соучастник преступления явился опознать труп подельника, – согласно мотнул головой Серега. – Подсунул поддельный паспорт. На ходу придумал историю с племянником.

– Труп не опознал?

– Конечно, открестился. Первый раз, говорит, вижу. И очень быстро исчез.

Егор удрученно покачал головой и развел руки в стороны.

– Опять тупик. Даже если дядя и опознал подельника, мы об этом не узнаем. Как ты говоришь, он быстро исчез.

– Не настолько быстро. – Устинов схватил со стола чашку с чаем, глянул поверх нее на Егора. – Его физиономия попала в камеру. Там, если ты помнишь, скверный перекресток. Камера стреляет достаточно далеко. И наш дядечка машинку догадался далеко поставить, номеров не видно, а вот портрет лица прикрыть не догадался.

– Бинго! – воскликнул Егор, нацеливая на Устинова указательные пальцы. – И если ты сейчас скажешь мне, что запись у тебя, я тебе еще и за коньяком сбегаю!

Серега высоко вскинул голову, взгляд его засиял удовольствием, а рот, все еще со следами сахарной пудры, шепнул:

– Беги…

Через двадцать минут, вручив Устинову бутылку недорогого коньяка, Егор флешку у него категорически забрал.

– Да давай вместе посмотрим, чего ты? – Серега досадливо косился в его сторону. – Тем более я уже все видел.

– Тем более! – подчеркнул Егор и спрятал флешку в нагрудный карман рубашки. – Информация не представляет для тебя никакой ценности. Тем более что нам этим делом категорически запрещено заниматься.

Подумал и подчеркнул, обводя жестом стены кабинета:

– Здесь запрещено…

– Но никто не запретит мне заниматься этим в нерабочее время, так ведь, Ева? – позвонил Егор ей после работы из машины. – И тебе тоже.

– И мне тоже, – эхом отозвалась она. И спросила: – У тебя или у меня?

У него в доме после отвратительного пробуждения было, мягко говоря, очень не убрано. Он ухитрился разбросать по комнате почти все, что было в шкафу. Ему все не нравилось, раздражали пуговицы, застарелый запах дезодоранта от одежды, что-то казалось откровенно невзрачным, серым, как день за окном. Бардак в квартире был как по заказу. К тому же в холодильнике было пусто. А у Евы наверняка от вчерашней запеченной курицы что-то осталось. И он бы с удовольствием съел сейчас ножку, или крылышко, или и ножку, и крылышко. И помидор с тем вкусным хлебом, который Ева покупает в какой-то маленькой пекарне.

– У тебя, – решительно заявил Егор. – К тебе ближе.

Они вошли в ее квартиру. Ева включила свет и сразу полезла в тумбочку под вешалкой, и достала те самые тапки, которые раньше считались только его. Он-то думал, она их выбросила. Настроение полезло вверх. А когда она оставила его у компьютера и пошла в кухню разогреть чего-нибудь, как она выразилась, Егор чуть не запел.

Может, все еще наладится? Может, она сможет переломить себя и посмотрит на него не только как на друга?

Он готов! Он по-прежнему готов. И те чувства, которые он затолкал глубоко-глубоко и которым запретил высовываться, вырвутся наружу по первому правильному вздоху.

– Как ты можешь есть, не взглянув? – удивился Егор, когда они с Евой уселись за стол поужинать.

– Смакую прелюдию, – со смешком ответила она, быстро расправляясь с салатом. – И думаю… Строю версии.

– На пустом месте? – усомнился он.

– Ну, какое же оно пустое, Минаков? – Ева отодвинула пустую тарелку. – Мы знаем, что на опознание приходил преступник. Это уже что-то.

– Почему сразу преступник? – возразил Егор, хотя был с ней абсолютно согласен. Так, из вредности решил поперечить.

– Потому что он воспользовался поддельными документами. Значит, не хотел светиться. Человек с незапятнанной совестью и чистыми помыслами вряд ли так поступит. Опять же, машину далеко поставил. И шел пешком достаточно долго. А места на стоянке, если верить Устинову, были. Значит, дядя совершенно точно не хотел светить машину. Чтобы его не смогли по номерам вычислить.

– А может, машина в угоне?

– Тем более! – усмехнулась Ева.

Глянула на гору обглоданных куриных косточек на его тарелке, проворчала:

– Пошли работать, Минаков. Хватит уже жевать.

– А десерт? – протянул он капризно.

Он совершенно точно видел у нее в холодильнике коробку с пирожными. А их она покупала все в той же крохотной пекарне, где и хлеб. И пирожные те были божественно вкусными. И в составе не было никакой дряни.

– Десерт потом, – отрезала она и встала. – Идем!

Они несколько раз просматривали трехсекундный эпизод, на котором засветил свое лицо мужчина, потерявший «племянника». Ставили на повтор, замедляли кадр, останавливали. И наконец, Ева произнесла те самые слова, которых от нее Егор ждал. Не то чтобы он был уверен. Но на маленькое такое чудо, размером с наперсток, все же надеялся.

– А я ведь его знаю, Минаков, – откинулась она на спинку стула и подняла на него по-особенному поблескивающие глаза. – Приходилось сталкиваться с его личным делом при расследовании одного грабежа. Его причастность доказать не удалось. Но я совершенно уверена – это он.

– И кто он?

– Это некто Юра Грек – вор со стажем.

– А точнее?