Грех бессмертия

Двадцать минут девятого зазвонил телефон. Эван напряженно уставился на него. Звонок повторился. Еще раз. Еще раз. И еще.

Пусть они знают. Да. Пусть знают, что я готов сражаться с ними.

Телефон продолжал звонить.

Эван встал, подошел к нему и с силой вырвал шнур из стены.

Теперь пора было уходить.

Он забрал зажигалку с собой в подвал, остатками бензина намочил журналы, газеты и изношенную одежду в коробках. Затем оттащил ящики под лестницу, разломал сломанный стул на куски и бросил их в блестящую от бензина кучу. Во второй канистре оставалось достаточно бензина, чтобы полить лестницу. После этого он щелкнул зажигалкой и поднес огонь к краешку рваного платья; ткань задымилась, затлела, загорелась. Газеты и журналы быстро занялись пламенем, их страницы скручивались и чернели; щупальца дыма змейками поднимались вверх по направлению к лестнице, и синеватая змейка побежала по древесине. Эван выждал, пока куча ящиков полностью загорится. Огонь был слишком ярким и заставил его отступить на несколько шагов назад. Он наблюдал, как начинают чернеть ступеньки и перила. Подвал наполнился сероватым и кислым запахом дыма. Эван положил зажигалку в задний карман, подобрал свои зажигательные бомбы и выскользнул через дверь подвала на задний двор. Он перелез через забор, бережно держа на изгибе руки бутылки с плескавшейся жидкостью. Затем оглянулся назад, увидел через дверные панели подвала красный свет и бросился в темноту. Он бежал вдоль канавы, планируя обогнуть деревню по кругу и таким образом добраться до клиники. Над головой висел почти идеально круглый глаз луны, освещая его жарким безумным светом. Он продолжал бежать, низко пригибаясь к земле, озираясь по сторонам, в поисках самого малейшего движения; справа от него темнели задние стены домов, а слева — лес.

В следующий момент до него донесся ужасный высокий пронзительный вопль, и три амазонки верхом на лошадях набросились на него из этой темноты, размахивая топорами. На этот раз он знал, что они убьют его, потому что разглядел выражение смерти в их глазах.

Эван щелкнул зажигалкой и притронулся желтым язычком пламени к одному из запалов, вымоченных в бензине. Он не тратил время на то, чтобы прицелиться, а просто бросил бутылку в середину. Когда бутылка ударилась о землю, из нее вырвался ослепительный огненный шар, и лошади испуганно заржали, отступая. Две из них столкнулись и упали, а третья от испуга стала выписывать круги, пока пламя пожирало высохший кустарник и перепутанные заросли. Эван промчался мимо, не чуя под собою ног. На мгновение обернувшись, он увидел участок леса, покрытый дрожащими языками пламени, и темные силуэты лошадей, оказавшихся в его центре. После этого он больше не оглядывался, а продолжал бежать по окраине Вифанииного Греха, не зная, сколько еще осталось до клиники. Из бездны леса послышались новые выкрики, приближающиеся к нему, и он крепко сжал рукою оставшуюся бомбу. Тени метнулись к нему; ночь превратилась в сумасшедший дом лунного света и темноты, борющихся между собой и с человеком, продирающимся сквозь них. Он споткнулся, чуть не упал, но продолжал бежать; если эта бутылка разобьется, его последнее оружие исчезнет.

Тяжело дыша, Эван резко остановился, его легкие горели от кислорода. Он всмотрелся в темноту. Прислушался. Что это за звук? Что это за ужасный адский звук?

Удары копыт. Четыре или пять лошадей, скачущих вдоль канавы по направлению к нему.

Еще до того как Эван успел отпрыгнуть к забору, они настигли его: четыре амазонки с лицами, перекошенными от ненависти. Топоры мерцали в лунном свете, подпитываемые светящейся мрачной пульсирующей энергией сжимающих их рук. Ржание лошадей с красными глазами напоминало звук землетрясения, от которого трескается и раскалывается земля. Выкрики, раздававшиеся из беснующихся глоток, чуть не оглушили его. Отступая, он подносил пламя к своему последнему запалу; запал начал тлеть, огонь разгорелся. Он отступил назад и бросил бутылку в их середину; пламя высвечивало отдельные части тела: локоть, плечо… и наконец взорвалось, как ручная граната. Огонь и осколки стекла пронизали воздух, попадая в волосы и глаза женщин-тварей. Одна из них дико вскрикнула и начала беспорядочно рубить воздух, пока ее глаза горели; другая рвала на себе горящее платье; третья приникла к отступающей лошади с горящей гривой. Эван отвернулся, прыгнул к забору, уцепился за него пальцами, подтянулся. Топор ударил по сетке рядом с ним. Эван оттолкнулся, спрыгнул в траву и побежал через задний двор к улице. Его нервы натянулись как струны.