Грех бессмертия

Даже во сне Эван понял, что такая судьба ждет Спэнглер или Марстеллер, или Сан-Бенедикт, или любой из дюжины маленьких городков, окружающих Вифаниин Грех, когда всадницы начнут разъезжать в полную силу. Когда амазонки научат своих дочерей обращаться с огненным топором ярости и мести, а эти дочери научат своих собственных дочерей, и злоба, жестокость и кровожадность будут передаваться по наследству из поколения в поколение. Их страсть к насилию обратится против целых общин. Они будут наносить свои удары по ночам, быстро и без предупреждения, и эта местность станет местностью призрачных городов, где собаки воют в темноте и пронзительный крик орла разносится среди руин. Рассказы об этом ужасе, передаваемые шепотом, превратят эти места в покинутую, населенную призраками зону, но в Пенсильвании еще найдутся люди, которые по неосторожности проедут по 219 шоссе, пролегающему около деревни Вифаниин Грех. И для этих людей пути назад уже не будет.

Сон исчез.

Жаркий белый солнечный свет коснулся лица Эвана. Он проснулся так же, как просыпался во время войны — настороженный, с ясным сознанием, уже вырабатывающим шаги, которые необходимо предпринять, чтобы остаться в живых. Он перебрался из полосы света в тень, где ему необходимо было спрятаться. Птицы пели на деревьях, и Эван услышал вдалеке автомобильный сигнал, вероятно в районе Круга. Через дверь с четырьмя панелями — нет, теперь уже с тремя — он поискал глазами солнце. Вероятно, время приближалось к восьми часам. Что-то сверкнуло серебряной искоркой в темно-синем небе: самолет, летящий в аэропорт в Джонстауне. Он подумал, что же эти твари думали о самолетах, небоскребах, автомобилях и океанских лайнерах, о телевидении и электрических консервных ножах, о газонокосилках и о тысячах других предметов, которые он воспринимал как само собой разумеющееся. Что эти твари понимают о современном мире и как они могли привыкнуть к нему? Но Эвану казалось, что обладая телом, они также должны обладать памятью, интеллектом и быть личностями в некоторой степени; он видел, как женщина, сидящая перед ним в кабинете, скользила между двумя мирами — от Катрин Драго к той силе, что обосновалась внутри нее, и обратно. Возможно, сущность амазонки пряталась глубоко за личностью Драго, пока не наступала необходимость вынырнуть из нее в полную силу своего буйства и дикости. То же самое происходило и с остальными. Даже язык, на котором они изъяснялись, колебался между двумя мирами: голос, говорящий по-английски, и этот гортанный леденящий рык.

И в этот момент он подумал о Кэй, лежащей в клинике, пока амазонка по имени Оливиадра медленно завоевывала ее душу. Он провел руками по лицу. Когда превращение закончится, останется ли в Кэй хотя бы частица той женщины, которую он знал и все еще любил, или же Оливиадра полностью загасит в ней искру жизни? Мне необходимо пойти к ней! — завопил его внутренний голос. Мне необходимо пойти и забрать ее оттуда! Нет. Еще нет. Они убьют тебя до того, как ты сможешь выбраться с Мак-Клейн-террас. Но тогда как? Как, Господи, я собираюсь освободить свою жену? И что случилось с Лори? Он был уверен, что они не повредили ей, но мысль о том, что они предпримут, вызвала у него озноб.

Он вдруг вскочил, услышав наверху телефонный звонок. Через какое-то время раздался приглушенный дверями голос.

Эван тихо встал и двинулся к лестнице. Затем остановился, осознав, что ему потребуется какое-нибудь оружие; он дотянулся до стойки с сельскохозяйственными инструментами, взял лопатку, осторожно поднялся по лестнице и приложил ухо к двери.

— …я ничего не слышала ни от кого из них, — не-миссис Демарджон говорила обычным голосом миссис Демарджон, и Эван представил ее в халате и тапочках; сущность амазонки теперь затаилась внутри нее, выжидая. Последовала длинная пауза. — Да, это верно. — Еще одна пауза. — Он не мог уйти очень далеко от деревни. Мы это знаем. Они обыскивали лес между его домом и шоссе всю ночь. Если он там, они найдут его. — Пауза. Она прокашлялась. Эван начал было приоткрывать дверь, но остановился. — Нет. Сивилла говорит, что опасность нам не грозит; я оставалась с ней до раннего утра, ожидая доклада. Он не добрался до шоссе.

— Подойди сюда и открой дверь, сука, — бормотал Эван. — Подойди сюда.

Женщина послушала в трубке и ответила:

— Нет. — Снова послушала и снова сказала: — Нет, — громко и выразительно. Затем добавила более утешительным голосом: — Мы подождем и посмотрим. Он не представляет для нас проблемы. А пока мы проведем Обряд Огня и Железа. Сегодня ночью — Оливиадра становится беспокойной.

В горле Эвана все сжалось. Что она имела в виду, говоря об обряде? И Оливиадре? Он наклонился вперед и плотно прижал ухо к двери. Дерево издало тихий треск, и Эван вздрогнул.