Грех

Не без ужаса я представил, что неосторожно вырвал перекладину из стены и теперь там, над плиткой ванной комнаты, зияют два рваных, в сыпучей известке и побелке, отверстия. “Что я скажу Вовиной однокласснице? Что я натворил!” Кое-как высвободившись из-под клеенки, я всмотрелся в то место, где только что была перекладина, и с чувством необыкновенного облегчения понял: ничего страшного не случилось. Перекладина крепилась на пластмассовых ушках, одно из которых просто перевернулось, выронив на меня железную трубку вместе с крепившейся на ней клеенкой. Я водворил перекладину не место и вышел из ванной. Никто ничего не услышал. Вова просил у своей одноклассницы взаймы, она отвечала, что у нее нет денег. У меня не было сил разговаривать. Я сел за стол и сидел молча, совершенно отупевший. В тарелке, с красной накипью по краям, лежал лепесток вареной капусты. Друзья мои стали собираться, а я никак не мог собраться с духом, чтобы встать. - Эй, увечный, подъем! - позвал меня Вова спустя несколько минут. На кухню зашла его одноклассница, стала собирать посуду. Мне отчего-то захотелось ей рассказать, что у меня и у моих товарищей - у нас нет женщин, давно уже нет, почти три месяца. И до этого у меня их долго не было, может быть, еще целый месяц. Но тогда я еще помнил о них, а сейчас совсем забыл, и мне стало гораздо легче. Мы никогда не говорим о женщинах и не обращаем на них внимания, если идем по улице. Мы все время куда-то идем. Но я не стал говорить об этом, вспомнив другую историю, очень трогательную. Как однажды, вот этой зимой, в самом ее начале, вышел из подъезда и увидел маленькую девочку на качелях. Мне захотелось ее покачать. Именно так я говорил, глядя в тарелку и невыносимо трудно произнося слова: “мне… за… хотелось… ее… по… качать… а она ответила…” Она ответила: - Не трогай меня. Ты некрасивый. Договорив, я все-таки встал и пошел одеваться. Долго натягивал ботинки, слушая плеск воды и звук расставляемой вымытой посуды. Потом искал рукава куртки, почему-то находя то всего один рукав, то сразу три. Пацаны уже курили в подъезде, ожидая меня. Помыв посуду, она вышла закрыть за мной дверь, но я не выходил и молча смотрел ей в лицо, которого не различал сейчас и никогда бы не вспомнил потом, если б захотел. - Я дам тебе телефон, а ты мне позвонишь, - сказал я твердо, чувствуя, что меня тошнит. Она пожала плечами, уставшая. Я порылся в кармане и достал квадратный твердый листок. - Дай мне… фломастер… я напишу. Она взяла со стойки у зеркала карандаш и подала мне. Послюнявив грифель, я вывел номер, понимая, что немного забыл свой телефон и наверняка ошибившись в трех цифрах из шести. - На, - отдал я ей ровный квадрат с начертанными криво цифрами. - Что это? - гадливо сказала она и бросила поданное ей на пол. На другой стороне телефонного номера был мгновенный снимок мертвой старухи. Старуха крепко сжала губы. Четко виднелись ее коричневые веки и белые впавшие щеки. - Какая гадость, - сказала девушка брезгливо, глядя на фото. - Откуда это у тебя? Зачем ты это носишь в кармане? Ты сумасшедший. Забери немедленно!