Грейуорен

Они слились в объятии, Джордан зарылась пальцами в волосы Диклана, а он крепко прижал ладони к ее спине. Пару мгновений спустя они начали медленно покачиваться в такт музыке. Затем спонтанно исполнили несколько красивых па. Диклан вынудил ее откинуться назад, и Джордан застыла в танце.

Линч улыбнулся и поспешно отвернулся, пряча от нее лицо, как привык прятать и многие свои секреты. Однако Ронан успел заметить и понять, что никогда в жизни не видел на лице брата подобной улыбки. Она не предназначалась Джордан, но расцвела на его губах благодаря ей.

Затем, безо всяких разговоров, они разошлись в разные стороны. Диклан снял пиджак, улегся на оранжевый диван и, достав телефон, принялся разбираться с почтой. Джордан вернулась на свой табурет и, вполголоса подпевая песне, продолжила работу. Они не отправились ужинать, не сорвали открытие выставки и даже не сняли с Диклана костюм. Все это не имело значения.

Ронан осознал, что его брат счастлив.

Внезапно он увидел его будущее так ясно, как никогда не мог видеть свое. Диклан спустя десять, двадцать лет, в Бостоне, с Джордан, в своей квартире, в ее студии, затем в таунхаусе, на чердаке с белыми стенами, завешанными резкими, мрачными полотнами, от которых на глаза брата наворачивались слезы. Коктейльные вечеринки, открытия галерей, полеты над Атлантикой, аукционные дома, кудрявая дочь. Телефон, полный контактов людей, уверенных, что Диклан – тот, кто им нужен. Жена, которая выглядит за рулем его автомобиля лучше, чем он. Художница, чье имя не покидает заголовки газет. И костюм, фото которого он когда-то вырезал и спрятал в коробке под кроватью. Совсем не та жизнь, о которой брат болтал, будучи подростком, но разве это имело значение, ведь уже тогда Диклан был лжецом.

Ронан задержался здесь надолго, наблюдая за скучной, но уютной сценой. Они оба работали до поздней ночи. Наконец живительный магнит ослаб настолько, что не смог больше удерживать его в студии.

Он размышлял о своем будущем, которое когда-то было желанным.

И задавался вопросом, чего же он хочет на самом деле.

– Раз, два, три, – произнес Адам. – Четыре, пять, хорошо, шесть, семь…

Ронан снова оказался в коридоре, созерцая свое неподвижное тело.

Вернулся Адам с ручным фонариком. Приблизившись, Ронан увидел, что парень раскладывает на земле перед его телом странные предметы. Семь камней. Кусок блестящей меди. Моток проволоки (возможно, гитарной струны?). Темно-синюю миску для супа. Нахмурившись, Адам склонился над предметами, средним и безымянным пальцами вычерчивая в пыли вокруг них знаки. Время от времени он замирал, глядя в пространство, напряженно размышляя, а затем добавлял к узору еще одну линию или точку.

Наполнив чашу до краев водой из бутылки, он шагнул в тень и спрятал пустую тару.

Вернувшись, Адам уселся в середине созданного им узора, стараясь его не нарушить.

Он поводил руками над верхушками камней, на мгновение задумался, а затем слегка передвинул их на земле.

Наконец Адам потянулся к миске с водой и поставил ее перед собой.

Ронан понял, что Адам собирается попробовать гадать.

Ужасная идея. Гадание даже в идеальных условиях было делом рискованным. Впервые Адам решился отправить свое сознание в эфир, чтобы шире взглянуть на мир, еще когда учился в школе. Порой посмотреть на ситуацию извне, за пределами времени и пространства оказывалось достаточно, чтобы получить представление о грядущем. Он отточил этот навык под присмотром своей наставницы Персефоны – ясновидящей, в конце концов погибшей во время одного из таких сеансов. Это действо напоминало сон, только наяву. Да, во сне сознание тоже блуждало в пространстве, отделившись от тела, но при пробуждении оно легко возвращалось обратно. В гадании же не существовало момента пробуждения. Гадатель наяву изгонял свой разум из тела, и нередко случалось так, что, забравшись слишком далеко, сознание уже не возвращалось. Чтобы избежать подобной участи, стоило проводить сеанс в присутствии другого человека – наблюдателя, который должен был вывести гадателя из транса, пока погружение не стало слишком глубоким. И пока не погибло покинутое им тело.

Впрочем, зрителей у Адама не нашлось.

– Жаль, нельзя научить Бензопилу кусать меня по команде, – сказал Адам в тишине, очевидно, подумав о том же, о чем и Ронан. – Хотя, может, и получится, если потратить на это время. Полагаю, это станет моим следующим проектом.

Он свел брови.

– Понятия не имею, получится ли у меня войти в транс с помощью одной лишь энергии живительного магнита. Но я сделал все возможное, чтобы ее усилить. – Он снова принялся возиться с камнями. – Я должен посмотреть, смогу ли…

Адам, не надо.

Адам глубоко вздохнул.

Склонился над миской с водой, казавшейся черной в тусклом свете фонарика. Он сглотнул.

Адам, нет.

Его взгляд стал отрешенным. Адам смотрел на воду и одновременно мимо нее. Его сознание отделялось от тела. Ноздри раздувались, губы беззвучно двигались. Ронан хорошо его знал, поэтому сразу понял, что парень раздосадован нехваткой энергии.