Гречишный мёд

Гогоча, Кирилл, забежал впереди меня и начал кривляться. Я попыталась не обращать внимания на очередного дурака, но он протянул руку и стянул платок с моей головы. К парню уже бежали его друзья-приятели, словно шакалы, завидевшие добычу.

Я напряглась — неужели придётся защищаться?

— Колдушка, что же ты не наколдуешь себе пятёрок в четверти?

Они хохотали. Кто-то достал зажигалку «Zippo».

— Давайте-ка ведьму на костёр!

Растеряно оглядела хохотавшую кучку парней.

 За что они так ненавидят меня? Разве я когда-либо делала им что-то плохое? Наоборот — матери и отцы этих живодеров с радостью употребляли приготовленные мной отвары и настойки.

— Молчит, молчит, тварь!

Боковым зрением я увидела, как кто-то бежит сюда со всех ног. Ромка! Только его ещё здесь не хватало. Сейчас яд и злоба выделятся в двойном количестве.

— Ребят, а слышали, ветврачиха из соседнего села из-за неё померла. И лесник наш тоже, — вдруг резануло слух, и в это же время кто-то ударил меня по спине портфелем, набитым книгами.

— Ну-ка отойдите от неё! — я услышала яростный крик Ромки.

— А тебе, кривобокий урод, чего надо? Тоже на костре хочешь погреться?

Тут я не выдержала. Когда дело касалось меня, я могла терпеть, но Ромка не виноват, что у него эта дурацкая болезнь.

— Ром? — одними губами прошептала я.

Он понял. Мы встали в стойку спина к спине. Я скинула варежки. Пусть почувствуют мои крепкие кулаки. Про себя наскоро произнесла молитву. Первый удар пришёлся в челюсть верзиле из параллельного класса. Краем глаза увидела, как пара парней повалились в снег от ловких ударов моего друга. Черт, а я пропустила удар. Не успела увернуться и получила по губам. Солоноватый вкус крови раздразнил меня ещё больше, окутав адреналиновым облаком.  Словно за стеной слышала крики, стоны, визг девчонок. Перед глазами возникла белая пелена.  Била их нещадно. Наконец, тяжело дыша, я остановилась, осознав, что вокруг никого больше нет. Ромка схватил меня за руку.

— Бежим, Гречка!

Я только успела бросить взгляд на валявшихся в снегу парней. Некоторые из них испачканные кровью. По ступеням уже сбегал наш сторож Наливайко и завуч нашей школы.

Подхватила свой рюкзак, и мы с Ромкой бросились наутёк. Тяжело дыша, остановились за каким-то сараем.

— Ты как? — он обеими руками схватил меня за подбородок. — У тебя кровь.

— Нормально, — я улыбнулась. — Здорово мы их!

— А чего ревешь тогда?

— Я? — всхлипнула. И правда реву. Уже не могла удержаться — зажмурила глаза.

— Ульк, ну ты чего?  Мы же их всех того...

Я осела на снег.

— Дураки дебильные! Жалко их...

Утёрла глаза кулаками, размазывая кровь из разбитой губы по лицу.

Встала.

— Я домой. Пошло все к черту!

— Ты чего? И так пропустила дофига. Вот оставят на второй год...

— Не оставят. Заколдую всех к черту. — Ромка рассмеялся, а я, кое-как завязав платок, подхватила рюкзак и махнула ему рукой. — Бывай. И спасибо, что успел вовремя.

* * *

Всю дорогу до дома я бежала и плакала навзрыд. Не хотела лить слезы, но и не могла остановиться. Что-то внутри надломилось. Особенно после того, как кто-то упомянул Ирину и ее жениха. Гады! Почему все вешают на меня? На меня и на мою бабушку. Ненавижу!

Впервые с тех пор, как баба Шура упомянула мой переезд в Москву, я вдруг захотела уехать туда. Туда, где меня никто не знал, где я могу затеряться среди миллионов и никому не будет до меня дела.

На пороге дома кто-то сидел. Я замедлила бег, присмотрелась. Максим. Господи, я чуть не забыла о нем! Зачерпнув горсть снега, размазала его по лицу, пытаясь смыть кровь и слезы.

Увидев меня, парень поднялся и шагнул на ступеньку ниже, вглядываясь. Вбежав на крыльцо, хотела пройти мимо него как можно быстрее — видок у меня был ещё тот, но  Максим остановил меня.

— Что с тобой? — насупленный, в темных глазах аж светятся вопросительные знаки.

— Ничего, — буркнула, но уже не в силах удержаться, вновь расплакалась.

Проскользнула в дверь, и Максим последовал за мной.

—  Тебя кто-то обидел? — Увидев, что мои дрожащие пальцы никак не могут справиться с пуговицами на куртке, начал сам расстёгивать ее. — Смотри, у тебя платье порвано… — Его глаза округлились, а я в ответ шмыгнула носом. Ноги меня уже не держали. Хотелось просто завалиться в этом уголке под самой вешалкой с одеждой.  — Ульяна, — он взял меня за плечи, — Ульяна, прекрати реветь. Что с тобой случилось, кто тебя так?  — его пальцы скользнули по моим окровавленным и опухшим губам. — Черт, — тихо выругался. — Ничего не чувствую. — Кровь? Господи...

В следующий момент его лицо приблизилось ко мне и губы скользнули по моему трясущемуся подбородку. Поднялись выше, слегка прикасаясь к  уголку моего рта.

— Соленая, — прошептал он, скорее, для себя.

Я подняла к  Максиму залитое слезами лицо. Совсем рядом видела его полуприкрытые глаза с густыми ресницами.

— Они хотели сжечь меня... —  плечи вновь затряслись. — Ненавижу, ненавижу...

— Кто тебя ударил? Скажи мне. Я ему всю рожу разделаю.

— Не надо. Я уже...

Макс ладонями обхватил мое лицо.