Гребень Хатшепсут

Нежные звуки скрипки раздались рядом. Невидимый мастер виртуозно исполнял такие лирические мелодии, что душа просто ликовала. Теплая ночь, тишина вокруг и что-то загадочное в окружающей темноте только подчеркивали это волшебство. Созданный для любви человек хранит в тайниках своей памяти удивительное наслаждение. Нужно лишь осторожно прикоснуться к его душе, и она зазвучит в унисон. Это и есть магия.

— Ты будешь кофе с молоком или черный? — Биатрис поставила на постель большой поднос на ножках и легла рядом. — Люблю поспать утром, но уже пробило полдень.

— Черный, — Демис лег на подушках повыше. — А это был голос достопочтенного Павла?

— Да, — она протянула ему большую чашку. — Ты не опоздаешь?

— Нет, встреча вечером… и вообще, мне кажется, я попал в другое время.

— В прошлое?

— В замечательное прошлое, — он пригубил ароматный напиток. — М-м, ты всегда умела готовить восхитительный кофе…

Я не храпел?

— Нет. Спал на удивление тихо.

— А нужно было поприставать?

— Разольешь кофе.

— А зачем ты надела ночную сорочку?

— У каждой женщины есть маленькие секреты.

— Как я люблю секреты…

— Деми, престань.

— Сейчас случайно разолью кофе на твою ночнушку.

— Только попробуй, — ее голос стал строгим. — Пойдешь стирать.

— На балкон? Можно я тогда хотя бы носки надену?

— Ну, пожалуйста, успокойся… Мне и так кажется, что мы позволили себе слишком много лишнего.

— А мне кажется, что все это приснилось, — он мечтательно прикрыл глаза.

— Хорошо, будем считать, что так.

Они притихли, но у обоих тут же возникла одна и та же мысль. Смогли бы они вот так вместе лежать рядом тридцать лет подряд? По утрам вскакивать на работу, а по выходным пить кофе в постели. Говорить одни и те же слова, а вечером занимать свое место в кровати… Они ответили по-разному.

— Боже мой, — неожиданно воскликнул он. — Да это же…

— Ты не узнал себя?

— Да, это же мы на площади!

Демис бережно взял с ночного столика фотографию в ажурной рамке и стал с интересом рассматривать. На ней смеющаяся красивая молодая пара стояла обнявшись на фоне кафедрального собора. Судя по одежде, это было снято очень давно.

— А у меня нет ни одной нашей фотографии, — с явным сожалением произнес он. — Би, ты почти не изменилась. Просто не верится!

— У меня есть старый альбом. Хочешь посмотреть?

— Конечно!

Биатрис взяла с полки увесистый, распухший от фотографий альбом и примостилась рядом с мужчиной. Они перебирали пожелтевшие отпечатки и радовались, как дети. Исчезли три десятка лет, они вновь были молодыми, красивыми и влюбленными. Воспоминания так легко переносят нас в прошлое, и мир мгновенно преображается.

— Интересное фото, — Демис разглядывал старый снимок. — Вроде бы ты, но сделано давно.

— Это мама. Мы с ней очень похожи. Она умерла девять лет назад.

— Прости, я не знал.

— Ничего, уже привыкла. Когда раздавали мамины вещи на память всем родственникам, я взяла эти снимки. Теперь вот мы вместе. В этом альбоме.

— Вы действительно похожи. Просто одно лицо. На фотографиях мы остаемся молодыми навсегда.

— Здесь ей двадцать лет. Они снялись с подругой, когда вместе собирались замуж. Учились на одном курсе, жили в одной комнате, выбрали один день для свадьбы, но Джулия погибла. Остались только эти фотографии. Знаешь, я так часто слышала от мамы эту историю, что мне кажется, это я дружила с Джули.

— Это она?

— Да… Им было по двадцать лет.

— А зачем две одинаковые фотографии? — удивился Демис.

— Не совсем. На одной надпись по-итальянски, а на другой по-японски.

— Странно, — он осторожно извлек снимки из креплений. — Но это не японский. Это китайский.

— Ты читаешь по-китайски? — удивилась Биатрис.

— Несколько лет работал консультантом в представительстве американской конторы в Шанхае. Вот и пришлось самообразовываться.

— И что же тут написано?

— Это очень личное… Стихи. Мужчине.

— Вот как? А мама думала, что это для нее. Одна и та же надпись на двух языках. Джули была оригиналом, и эта шутка была в ее стиле.

— Это не шутка. Скорее, признание в любви.

— Что ты говоришь! Читай скорее… Не беспокойся, они были близкими подругами.

— Считаешь, что это удобно?

— Да это когда было-то. Мама училась еще до войны… Она рассказывала, что у Джулии тогда был парень, тоже художник. Имя не помню. Он был старше Джулии, так что они нас простят… Читай, пожалуйста. Очень интересно!

— Ладно, но за точность не ручаюсь. Для этого нужно будет словарь найти.

— Да читай же!

— «Туман спросил весенним утром, о чем тоскуешь на заре? Уже ли слаще в декабре с дождем и снегом, ветром нудным, что плачет долго у ворот. Ему призналась я, что милый сейчас живет в другом краю, а я храню любовь свою, хоть снегопад, хоть ветер стылый, что плачет долго у ворот. Просила солнце в поднебесье: ты ненаглядного согрей, взамен мой прах в полях развей, и ветер пусть расскажет песней о том, что плакал у ворот. Джузи от Джули в годовщину встречи».

— Боже… Как красиво!

— Приношу свои извинения за перевод. Стихи написаны в стиле древнекитайского эпоса, и для точного перевода придется попыхтеть с рифмой.