Гражданский кодекс

При префекте действовали Совет префектуры и Генеральный совет. Их члены также утверждались правительством из предлагаемых избирателями списков департаментских нотаблей. Граждане избирали из них одну десятую часть лиц, так называемых коммунальных нотаблей; те, в свою очередь, из своей среды тоже избирали одну десятую, то есть на всю Францию около 50 тысяч человек – департаментских нотаблей, из числа которых и замещались департаментские должности.

В округах при супрефектах состояли окружные советы, также утверждавшиеся правительством; городскими делами должны были заведовать назначаемые мэры. Стратегия Наполеона была ясна: выборное самоуправление уничтожалось на корню, власть приобретала очень жесткую структуру, подчиненную в конечном счете одному-единственному человеку.

Наполеон уже мог считать себя великим правителем: он даровал стране внешний и внутренний мир и хотел убедиться, что получил от французов что-то вроде «залога национальной благодарности». В июле 1802 года он, действительно, получил что-то в этом роде: очередной плебисцит тремя с половиной миллионами голосов против нескольких тысяч предоставил Наполеону Бонапарту пожизненное консульство.

Таким образом, Франция, которая формально оставалась республикой, теперь ничем не отличалась от монархии. Тем более что, помимо «пожизненности», первый консул получил право выбирать себе преемника, своим указом миловать преступников и заключать от своего имени договоры с иностранными государствами.

На фронтонах зданий все еще красовались крупные буквы «Французская республика», все еще действовал революционный календарь, Сенат принимал документы, где было немало выспренних фраз о «незыблемости прав французов» и о том, что «власть является лишь выразителем воли суверенного народа», а к должностным лицам все еще обращались в прежней, республиканской форме: «гражданин генерал», «гражданин министр».

Но в повседневном быту вместо «гражданин» все чаще стало использоваться «месье», а на официальных и торжественных мероприятиях вновь замелькали «старорежимные» напудренные парики.

Впрочем, дело не в париках и не в том, что дворец Тюильри, где обосновался Наполеон, напоминал королевский, – Франция все больше и больше напоминала королевство! Не случайно, некоторые историки считают, что существование Первой Французской республики завершилось не в 1804-м, а в 1802 году.

В какой момент Бонапарт решил, что итогом его правления и венцом всех усилий по реформированию и созданию «удобной» власти должна стать императорская корона? Об этом пишет А. З. Манфред: «Этот вопрос, давно занимавший историков, в сущности, не имеет значения. Точка зрения, усматривавшая чуть ли не с первых шагов человека необыкновенной судьбы уверенность в своем провиденциальном назначении, – эта наивная точка зрения, варьируемая всеми апологетами Наполеона, от Луи Адольфа Тьера до Луи Мадлена, ныне не заслуживает даже опровержений…

Сенатус-консульт термидора X года, установление пожизненного Консулата означали… ликвидацию республиканского строя и переход к режиму единовластия, формально узаконенному (фактически он был и раньше) высшими учреждениями страны. Оставалось только привести наименование государственной власти в соответствие с ее действительным характером…

Два года, отделявшие от этого рубежа официальное провозглашение Империи, были уже не историей Республики – то было время подготовки провозглашения Наполеона Бонапарта императором французов. То была не более чем историческая интерлюдия, и, как всякая интерлюдия, она была ограничена временем».

Так что дело оставалось за малым: следовало превратить «гражданина Бонапарта» в «императора Франции». И после нескольких покушений на жизнь Наполеона (вполне реальных, кстати) в законодательных органах заговорили о недопустимости такого положения, когда от «жизни одного человека зависит спокойствие всего народа, когда все враги Франции лелеют надежду на удачное покушение».

И следовал вывод: пожизненного консульства недостаточно, нужно превратить его в наследственную монархию. И свершилось – Сенат предложил (!) Наполеону титул, и тот принял его со словами: «Я принимаю этот титул, который вы нашли полезным для славы народа».

Тех, кто не боялся открыто критиковать такое попрание революционных принципов, во Франции осталось немного. Но они были. «Быть Бонапартом и стать королем – так опуститься!» – воскликнул Поль Луи Курье, в будущем знаменитый, а в то время малоизвестный памфлетист.

Однако критика раздавалась и из ближайшего окружения Наполеона. Не видела в короне ничего хорошего мать будущего императора, Летиция Буонапарте[6], критиковал решение стать императором маршал Ланн. И самое главное – супруга, Жозефина, была категорически против. Каких-то политических соображений тут не было в помине: Жозефина уже была бесплодна, значит – не будет наследника, значит – неизбежен развод.