Гражданин

– Ну и что мне с тобой делать? – вздохнул я, едва успев удержать так и рвущееся на язык окончание фразы “горе моё”. Как я уже успел убедиться, устойчивые словосочетания русского языка в переводе звучат порой совсем с другим смыслом – задолбаешься потом объяснять, что имел в виду. И так уже добился того, что всхлипы резко прибавили в громкости и пронзительности. – Неужели ты не помнишь, что я тебе сказал перед нашим первым боем?

Да-а, добиться таких опухших и покрасневших век слезами – это постараться надо.

– Я уже выбрал тебя, и это никому не по силам изменить, – мягко напомнил я. – Неужели ты думаешь, что я нарушу свое слово из-за…

Я хотел сказать “пустяка”, но с удивлением обнаружил, что сцена в казарме даже сейчас, после интенсивной эльфотерапии, не казалась ничего не значащим эпизодом. Стоило только вспомнить своих девочек в окружении “мяса”, и откуда-то изнутри начинала подниматься волна стойкой неприязни. К увиденному, а не к Маше, конечно.

– Нарушу своё слово из-за чего бы то ни было? – с нажимом договорил я.

– Мой лорд… – если уж выпустил слезы, очень сложно взять и прекратить рыдать по команде.

– Ошибки случаются у всех, тут уж ничего не поделать, – я всё-таки попытался отстраниться от личной реакции на ситуацию и сказать те самые нужные и правильные слова, которые каждый директор должен уметь говорить подчинённым. Зря я что ли на учебные курсы ходил? – Главное – принять во внимание собственный опыт, запомнить произошедшее и больше никогда не допускать повторения. Понимаешь?

Маша истово закивала, от долгих слёз у неё перехватило дыхание. А я в этот момент ещё раз пытался разобраться в себе. Если продолжать смотреть со стороны, в этот раз выбрав сторону благородного с гербом, то дочка кузнеца определённо сделала попытку нанести урон моей дворянской чести. Просто потому, что женщина, проводящая время в окружении большого количества отпускающих сальные шуточки мужиков – уже повод для пересудов, затыкать которые полагается демонстративным киданием перчатки оземь и последующим поединком. С другой стороны, как рыцарь, Мариша имела все основания пойти в казарму – я же сам приказал ей лично набирать пополнение, и сделать это удалённо в мире без интернета и скайпа проблематично. Благородному воину вовсе не зазорно пообщаться с воинами простыми – потому что именно дворяне встают во главе отрядов. Оттого и посмеяться над грубыми мужскими шутками тоже ничего страшного – не светский раут же, казарма… А, вот оно что, я понял.

– Назвав тебя своим вассалом, я уже назначил тебя командиром над теми низкородными, кто пойдёт сражаться под моим флагом, – всё тем же мягким тоном продолжил объяснять я. – Те, кто ниже по происхождению, вне зависимости от того, входят они в твоё непосредственное подчинение или нет, должны видеть в тебе рыцаря… а не кого-то ещё.

Тут я вспомнил, что фактически сам заставил Машу надеть платье перед походом на Арену. А ведь она хотела пойти в броне, ну или хотя бы в полевом варианте повседневной одежды. Кося-ак. Причём мой. Но признавать его, как меня учили, вот так нельзя – весь педагогический эффект потеряется.

– Все должны видеть в тебе благородного человека вне зависимости от ситуации. Благородство – это не внешность и не одежда, это то, что у тебя внутри. Именно благородство делает дворянина дворянином, а не что-то иное. Сначала появляется благородство, и только потом достойные признают за тобой твой равный им статус, – о, кажется опять наследство Арна себя проявило. Оно же подсказало мне, что в реальности дела обстоят ровно наоборот: дворяне делают всё возможное, чтобы подчеркнуть своё положение внешними, заранее видимыми символами. В том числе и потому, что как-то по-другому продемонстрировать своё, зачастую крайне сомнительное “благородство” как раз-таки не могут. Вообще, синих плащей гербоносцы да и простые люди тоже обязательно считали бы “недодворянами”, если бы среди возведённых за презренный металл, бастардов, мошенников и нищебродов, чьё достояние составляли лишь плащ и меч, не попадались, причём относительно часто, представители старшей аристократии, по какой-то причине решившие не пренебрегать маскировкой.

– А теперь – встань, – приказал я, забирая из рук девушки накидку и поднимаясь вслед за ней. Расправил в руках материю, и аккуратно накинул порывисто вздохнувшей девушке на плечи. – Перед небом и людьми я подтверждаю – ты достойна высокого звания рыцаря. Носи сей символ с гордостью, леди Мария. Любому, кто попытается опорочить его или твою честь – сталью и выучкой своей докажи, как сильно он был неправ… или это придётся сделать мне.

Последняя фраза опять вырвалась у меня сама собой – я не собирался акцентировать на этом моменте внимание, он ведь подразумевался сам собой. За оскорблённую честь сюзерена, если тот по каким-то причинам сам не мог за себя постоять, обязан был вступиться вассал – и наоборот это правило тоже работало. Сказанное мною на самом деле относилось к произошедшему сегодня.