Гражданин

Фирониэль неплохо научилась работать эльфийским копьём – силы удара ей по-прежнему не хватало, зато с точностью было всё прекрасно. Коктейль Молотова она тоже научилась метать вполне точно и, главное, “на рефлекс”. Главное, не давать ей арбалет – оружие с тетивой мистическим образом стреляло в руках хрупкой изящной эльфийки по велению самой Судьбы. Рона уже однажды пристрелила трёхкилограммового (!) сома (!!) под водой в лесном пруду (!!!), это при том, что тренировку в стрельбе мы благоразумно затеяли в направлении от берега. Как можно было сломать простой как гвоздь и до того совершенно безотказный предохранитель, одновременно блокирующий спуск и зажимающий болт на ложе – я до сих пор понять не мог. Видели бы вы глаза оружейника, которому я сдавал оружие “по гарантии”… Рыбину мы благополучно вытащили и съели – в середине лета вода была как парное молоко, а бился подранок так, что брызги фонтаном летели, пропустить невозможно. Арбалет мы эльфийке в руки больше не давали. А с каким замиранием сердца я покупал со “спасательских” денег Роне банджо… Но, кажется, пронесло. Но не годилась девушка в команду по другой причине. Просто боевые действия, а охота на чудовищ именно ими и была – это было не её.

Да, Рона научилась за себя постоять, работать в команде и с полуслова понимать приказы в боевой обстановке. Но никакого отклика в душе у неё это не находило. Эльфийка с энтузиазмом собирала травы, дикие фрукты и овощи, находила грибы, готова была часами возиться с химерой, даже приноровилась ловко и очень быстро потрошить убитых тварей. Но боёвка для нее была лишь обязаловкой, нужной, жизненно важной – но ничуть не привлекательной. Четыре месяца назад я таких тонкостей не чувствовал, но теперь, с высоты приобретенного опыта, мне это было ясно как день. Самосовершенствоваться девушку отнюдь не тянуло. Это означало – стагнацию в развитии, а в перспективе – гибель от оказавшегося слишком сильным противника, на которого мы рано или поздно непременно напоремся. Допускать этого было никак нельзя. Я бы даже не рискнул выходить в рейд ещё раз, но после тигровых гастролей никого по-настоящему крупного в приграничных лесах на некоторое время не осталось.

С Машей тоже было не всё гладко. Вот кто вкладывал и в тренировки, и в бой всю себя – так это она. И весь основной урон в боях тоже получала именно она. Ноги, грудь, живот и, особенно, руки девушки исполосовали шрамы – та страшная цена за боевую устойчивость команды, которую пришлось заплатить не мне. Мне же пришлось чистить, промывать, бинтовать и зашивать раны – благо, Печати позволяли намного увеличить пределы живучести и скорость выздоровления, а я, пусть и на самом примитивном уровне, владел Жизнью как магической стихией. Неудивительно, что на броню для дочки кузнеца я потратил столько же денег, сколько на Милку, разве что не одним куском. Помогло, а может ещё и навык стал сказываться, но теперь дальше синяков и ушибов обычно не заходило.

Сейчас её доспех лишь немного уступал по качеству и защитным свойствам тому, что мы с Роной перед Испытанием разглядывали на волкоухой девушке-химере в бутике на Арене. Теперь при взгляде на едва не ставшую когда-то солдатом Белых Маришу слово “рыцарь” на ум приходило не только мне. Правда, только я знал, что высокому званию соответствует не только броня, но и её содержание. И я сейчас не про данную мне Машей “вассальную” клятву. По моему мнению дочка кузнеца была именно такой, каким должен быть Настоящий Рыцарь по духу. Верность слову, целеустремлённость, стремление защитить других собой, следование добровольно взятым на себя обязательствам сквозь все невзгоды. Несмотря на предательство со стороны Белой Церкви, Маша не только не забыла ту воинскую присягу, что принесла перед получением метки в виде меча, но и старалась выполнять её до буквы, насколько это было вообще возможно в её теперешнем положении. То есть – уничтожала тварей и делала всё, чтобы это получалось у неё всё лучше и лучше. Тем не менее этого было недостаточно.

От последствий Испытания мой рыцарь оправлялась неделю. Последующие серьёзные ранения выводили её из строя максимум на день-два, а синяки, ссадины и ушибы девушкой вообще упорно игнорировались. Я научился быстро и квалифицированно оказывать первую помощь, наш полевой набор медицинских средств постепенно прирос втрое по объёму и весу, но главной причиной снижения боевых потерь была, всё-таки, рабская Печать. Маша продолжала съедать по полторы-две моих порции еды зараз (в Рониных получалось ровно две). Пищевые “излишки” не только тратились на постоянно работающую ускоренную регенерацию, мышцы дочери кузнеца тоже постепенно приобретали былую силу. Из-за того, что мне периодически приходилось то зашивать раны, то менять повязки на самых разных местах тела воительницы, да и просто потому, что ночуя в одной палатке в походных условиях как-то сложно не увидеть соседку голой, я наблюдал этот процесс близко и подробно.