Грас

Итак, 12 марта 2011 года в мою дверь позвонили. Я тогда работал над проектом реконструкции бывшего кинотеатра – повреждения стен, протечки, утрата фрагментов лепнины, нашествие тараканов, в общем, все по полной программе. Почтальон оставил у меня на пороге два плоских пакета, один маленький, другой огромный. На маленьком, пришедшем из-за границы, я узнал почерк сестры.

Через несколько недель после похорон нашей матери Лиз исчезла. То есть как в воду канула. Мы только что получили деньги по страховке на случай маминой смерти – мы даже не знали, что у нее была такая, а потому извещение от нотариуса нас обоих изрядно удивило. Такая предосторожность со стороны женщины, располагавшей солидной недвижимостью и не имевшей проблем с деньгами, указывала на то, что Грас Брессон опасалась угроз. В крайнем случае я мог бы понять, если бы она подписала полис после своего приступа стенокардии, но он датировался отнюдь не вчерашним днем: она сделала это сразу после ухода нашего отца, еще тридцать лет назад. Как бы там ни было, мы получили каждый почти по сто тысяч евро; дом тоже нашел покупателя, и через несколько дней было подписано компромиссное соглашение о продаже. Лиз избавилась наконец, от своих вечных денежных затруднений. Однако я никогда не видел ее такой мрачной, как при чтении завещания. Корни ее красных волос побелели, она была не накрашена, одета черт-те как, в вытертые джинсы и бесформенный свитер. Мэтр Марсо, маленький коренастый человечек в сшитом на заказ костюме, объявил, что Грас оставила письмо, которое надлежало вскрыть в случае крайней необходимости, по настоятельной причине, которую мы признаем за таковую. Конечно, Лиз захотела его прочитать, но «настоятельной причины» у нас не было. Моя сестра вопила, метала громы и молнии, даже стучала по стене; Марсо остался непреклонен. Он положил письмо в папку и потребовал покинуть его кабинет. Я думал, Лиз его убьет.

Едва получив деньги по чеку, сестра испарилась. Сдала свою квартиру, ушла с работы, опустошила свой банковский счет, аннулировала телефонные абонентские договоры. Когда я получил от нее пакет с бразильским штемпелем, я уже почти два месяца как потерял ее след, обзвонив всех общих знакомых, «Галерею Лафайет», больницы и даже морги. Хоть мы и не были слишком близки, Лиз никогда не забывала позвонить детям в их день рождения, 7 февраля. Впервые она этого не сделала. С этой даты я начал беспокоиться, но колебался, связываться ли с полицией ради заявления об исчезновении, зная, что они пошлют меня куда подальше – так значит, вы говорите, ваша сестра, взрослая, и со всеми прививками… При ее возрасте и положении большинство людей исчезает по собственной воле.