Грас

К. Кристина. Кора. Ты тоже подписывалась К. Это К меня добило.

– Что это? – спросил пожарный, в то время как мою мать на носилках, накрытую покрывалом, запихивали, словно мумию, в машину «Скорой помощи».

– Не знаю, – ответил я, не глядя на письмо, дрожавшее в моей руке. – Не уверен.

– Ну, похоже, это ее и убило.

Пожарные знают людей, но они совсем не дипломаты.

Машина уехала, мелькнула красным отсветом на асфальте, исчезла за поворотом. Дежавю . Напрасно мне хотелось кричать, я был на это совершенно не способен. Даже произнести одно слово казалось мне немыслимым. Я сложил письмо, разгладил его сгибы, сунул в карман. И застыл на какое-то время, потом на пороге дома появились дети; мои ноги как заведенные начали подниматься по ступеням. Я был внимателен к каждому шагу, не столько из-за гололеда, скорее, чтобы удостовериться в реальности своих шагов – чтобы сделать этот подъем возвратом к реальности. Принять ее ради близнецов. Они смотрели на меня, опустив руки, прижавшись друг к другу, словно сиамские близнецы. Ради них я должен был вновь вернуть себе голос, найти и произнести наименее неверные слова, потому что в подобной ситуации верных слов просто не существовало. В конце концов, они сами пришли мне на выручку, как всегда.

– Бабушка умерла? – спросила Солин, заглядывая своими зелеными глазами, пристальнее, чем когда бы то ни было, в мои – так глубоко, что от их взгляда невозможно было ускользнуть.

Я опустился на корточки и, не отводя глаз, сказал:

– Да. У нее было слабое сердце, уже давно, вы же знаете. Сегодня оно остановилось.

– Ей было больно? – прошептал Колен дрогнувшим голосом. Он всегда был чувствительнее, чем его сестра.

– Нет, коко. Это случилось очень быстро, она даже не успела заметить. Словно заснула, понимаешь?

Он кивнул, сделал шаг вперед и упал в мои объятия. Через мгновение его сестра сделала то же самое. Впервые они сделали вдвоем этот жест в таком смысле. Я прижимал наших детей к себе, еще таких крошечных – два перышка, прильнувших к моей груди. Но они не заплакали, ни тот ни другой. Смерть была им знакома; им не было еще шести лет, а смерть уже была им знакома.

Я предложил им вернуться в дом – было ниже нуля, а мы все выскочили в одних рубашках, и тут Колен прошептал, отлепившись от меня:

– Тебе же говорили, что случится несчастье.

Мороз продрал меня по хребту – они и впрямь говорили мне это, но в моем сне. Отныне я уже не умел различить, что было наяву, а что нет.