Грант вызывает Москву.

— Ну что же, постепенно все проясняется, — самодовольно говорил Релинк, довольно потирая руки. — А у нас такая обязанность — все выяснять. К вашему сведению, мои люди находились в больнице совсем по другому поводу, а случайно напоролись на вас. Главный врач из–за вас закатила моим людям истерику, но, так или иначе, приходится заниматься и вами, и, видите, не зря. Нас очень встревожил сегодняшний случай на базаре. Скажите, зачем вам понадобилось убегать?

— Неохота, чтобы в Германию отправили, — ответил Григоренко.

— Ну, это я понимаю… — согласился Релинк и, подождав немого, отдал приказ увести Григоренко.

Оставшись один, Релинк выскочил из–за стола и начал энергично прохаживаться от стены к стене. С момента, когда Любченко позвонила ему из больницы, Релинк был уверен, что вышел на след большого зверя. Эта уверенность не покидала его и сейчас.

Конечно, легче всего было бы пригласить в кабинет Любченко и на очной ставке уличить Григоренко. Но, во–первых, эта улика может остаться единственной, и она еще не ведет по следу дальше. Во–вторых, на данном этапе следствия нельзя было раскрывать причастность Любченко к СД. Наоборот, Григоренко надо внушить, что она к его аресту не имеет никакого отношения. Релинк уже не раз убеждался, что среди арестованных безотказно действует свой неуловимый беспроволочный телеграф, и Григоренко может по нему сообщить на волю, что Любченко — агент СД. Тогда вся операция развалится в самом начале, а капкан в больнице начисто выйдет из игры…

Релинк стремительно прошел в соседнюю комнату, где находилась Любченко.

— Вспомнили? — еще с порога спросил Релинк. Любченко покачала головой.

— Обязательно надо вспомнить, — сказал Релинк, садясь на диван рядом с ней. — Вы понимаете ситуацию? Если бы этот тип шел от вашего подполья, он явился бы к вам с установленным паролем. А он пароля не знал, он сослался на то, будто о возможности спрятать человека вы говорили сами. Кому? Кому вы это могли сказать?

— Ума не приложу, — сказала Любченко. Кроме того, что она действительно не могла вспомнить, кому она это говорила, она еще и боялась, что Релинк может заподозрить ее в работе на два фронта.

— Хорошо… — подождав немного, сказал Релинк. — Идите домой, и я просто умоляю вас: завтра к вечеру вы должны, вы обязаны вспомнить.

— Я стараюсь… — пробормотала Любченко, вставая, и с жалкой улыбкой добавила: — Старческая память…

— Нужно вспомнить, — повысил голос Релинк. — Завтра вечером я пришлю за вами машину.

Релинк вернулся к себе и снова начал вышагивать от стены к стене.

В кабинет вошел Бульдог. Увидев мечущегося начальника, он почтительно стал у двери.

— Ну, что скажешь? — спросил Релинк, продолжая ходить.

— Все то же… — пробасил Бульдог. — Дай мне его на полчаса, и он скажет все. Я же вижу, материал некрепкий.

— А если он, ничего не сказав, околеет? — спросил Релинк. — Уже забыл историю с рыжим подпольщиком? — Он несколько раз прошелся по кабинету, остановился перед Бульдогом и приказал: — В больнице держать засаду внутри и снаружи. Брать каждого подозрительного. Тот, кто послал туда этого типа, может прийти сам, чтобы узнать, как дела. Причем учти: в больнице может быть их агент. А этот Григоренко должен думать, что мы его личности не придаем значения. Узнай у Цаха, куда он завтра посылает заключенных для работы. Мы направим туда и его, но ты поставь его на такое место, чтобы его было видно за версту вокруг. Возможна попытка его отбить, или он попробует бежать сам или войти с кем–нибудь в контакт. Все это предусмотри. Головой отвечаешь за каждый промах.

— Ненужный спектакль, — усмехнулся Бульдог.

— Изволь выполнять приказ…

Утром Григоренко снова привезли на допрос. Делая вид, будто ему некогда, Релинк мельком, досадливо взглянул на стоявшего перед столом Григоренко и, продолжая перебирать на столе бумаги, заговорил небрежно:

— Я вызвал вас, только чтобы объяснить вам ваше положение. Как вы сами понимаете, вы для нас — персона, случайно попавшая нам под ноги. У нас есть дела поважнее. Но порядок есть порядок. Мы вынуждены навести о вас необходимые справки. Это займет время, а у нас существует порядок: мы посылаем заключенных на работы. Я думаю, вы не откажетесь, тем более что вы до ареста, по вашим словам, зарабатывали на хлеб чем придется. Я не имею права превращать СД в санаторий для безработных, — Релинк мимолетно улыбнулся Григоренко и сделал знак Бульдогу увести его.

Ожидая в камере отправки на работу, Григоренко обдумывал происходящее с ним.