Гранитный линкор

— Эх, Камушко, Камушко! Ерохин сказал, что Камушко из труса героем стал, а ты опять? Зачем так не веришь? Ноги у тебя есть?

— Ну, есть.

— Руки есть?

— Ды есть...

— Зубы есть?

— И зубы есть...

— Значит, все есть? — стукнул кулаком о приклад автомата Амас.— Мои ноги на врага бегать будут. Мои руки камнем башка бить будут. Мои зубы самому Шредеру глотка грызть будут.

— Почему только твои?—обиделся Камушко.— Мои кулаки и зубы не хуже. Вот вчерась я одним штыком с тремя сладил! Не трус я!

— Вчера герой, а сегодня плачешь.

— Ды чего пристал — плачешь, плачешь! — озлился Камушко.— Это я, понимаешь, так, к слову, а в бою сам знаешь!

— У-у-у, страшный! Знаю, Ваня, я же тебя люблю,— Амас ближе подсел к нему.— У меня, друг, голова кругом уже несколько дней... Брюхо пусто... Эх, Камушко, Камушко!

Камушко потер виски, закрыл глаза.

— Потерпим немного, Амасик!

Артиллерийская канонада оборвалась. Неожиданно спустилась над Гранитным линкором небывалая тишина, словно умерло все кругом. И казалось матросам, снег перестал скрипеть под ногами. Только одно звездное небо вокруг.

— Смотри, смотри!—завороженно глядя на небо, шепчет Камушко.— Самый большой художник такого не нарисует!

— Ох, Камушко, с такой красотой умирать не страшно!

— У вас на Кавказе, Амасик, такого не бывает!

— Все есть, но такого неба нет! — с сожалением вздыхает Амас.

Помолчали, прислушались.

— Тишина-то какая..

— Нехорошая тишина.

— Думаешь?

— Сейчас начнут!

— Встречать будем...

— Тсс, тсс,— прислушивается Камушко.— Будто недалеко снег скрипит.

— Близко кашлял кто-то.

Вслушиваясь в гнетущую тишину, матросы замерли.

— Амас! — тихо шепчет Камушко.

— Давай обнимемся...

— Зачем?

— Может, в последний раз.

— Дурак ты, Камушко!—бросает Амас.— Я умирать не согласен!

— Ды я, пожалуй, тоже.

— К бою! — послышалась сдержанная команда Ерохина.— Помните: на каждый патрон — один враг!

Между разбросанных камней, освещенные северным сиянием, появились серые точки. Их становилось все больше и больше. Они быстро приближались к вершине. Матросы нетерпеливо заерзали на своих местах.

— Не стрелять! — шепчет Ерохин.— Слушать мою команду!

Вот уже видны автоматы, каски совсем близко, угрожающий крик врагов нарушил тишину. Егеря, поливая свинцом, бросились на горсточку советских моряков.

Губительным прицельным огнем встретили моряки наседающего врага. Ряды атакующих быстро редели. Снег запестрел вражескими трупами. Но противник не унимался. Со стороны пологого спуска значительной группе врага удалось ворваться на позиции обороняющихся. Матросы, несмотря на трехкратное превосходство противника, бросились врукопашную.

— Амасик! Не поминай лихом! — метнувшись в гущу врага, крикнул Камушко.— Прощай!

— Я помогу, Камушко! — Амас кинулся ему на помощь.— Победа будет наша!

— Держись, хлопцы! — на выручку бежали матросы с других участков.

Завязался упорный рукопашный бой. Моряки пустили в ход трофейные штыки. Враг не выдержал и на этот раз...

Настроение у всех было приподнятое, радостное. Только Ерохин не радовался, хотя беспокойства матросам не показывал. Они должны верить в своего командира! Ерохин не сомневался в том, что после неудачной атаки враг все равно не успокоится. Он уже видел, как противник подтягивал и перегруппировывал силы. «Скоро снова ринется, а нас по пальцам сосчитать можно... Да и на трофейных боеприпасах долго не продержишься.— Ерохин пересчитал патроны.— С трудом на одну атаку хватит. Ну, Ленька,— выпрямился он,— на тебя вся страна смотрит!»

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Капитан Углов повернулся на бок. Над самым ухом слышались трескотня пулеметов, разрывы гранат. Открыл глаза и снова крепко зажмурил их. «Что это, сон?» Стоявшая над ним черная скала будто качалась, готовая обрушиться. «Нет, не сон!.. Что же я лежу?» Он хотел встать и не мог, хотел крикнуть, но пропал голос. Сердце остановилось: вместе со скалой он стал проваливаться куда-то вниз, в пропасть... И снова слышится «ура». «Где я?» Еще раз открыл глаза — опять та же черная скала на фоне звездного неба, только теперь она не шаталась, стояла прочно. «А что там, на вершине? Кажется, флаг, наш флаг!» Сознание постепенно возвращалось к Углову.

Он с трудом поднялся. Все тело сковывала тупая боль.

— Я, кажется, ранен...

— Да, товарищ командир! — поддерживая Углова, глухо ответил Ерохин.— Были без сознания.

— Где лейтенант Юрушкин? — оглядываясь кругом, спросил капитан.

— Убит.

— Командиры взводов?

Ерохин опустил голову.

— Старшина Галушко? — продолжал спрашивать Углов.

— Еще вчера...

— Что же это? — Углов оглядел с ног до головы изменившегося до неузнаваемости, бледного, исхудавшего, но подтянутого Ерохина.— А вы кто?

— Исполняющий обязанности командира отряда старший матрос Ерохин!

— Простите. Не узнал я.

— Тяжело нам,— дрогнул голос Ерохина.

— Вижу. Где отряд?