Гранатовый дом

У Константина защемило сердце. Вместо ответа он молча обнял ее, привлек к себе, чувствуя, как ему в шею по-щенячьи доверчиво уткнулось залитое слезами лицо.

Следующим утром, непривычно рано для самого себя, около девяти, Емельянов сидел в своем кабинете и задумчиво вертел в руках записку. Он рассматривал ее со всех сторон. Достав из ящика мощную лупу и включив настольную лампу, принялся изучать каждую вмятинку на бумаге, каждый завиток карандаша.

Внезапно кое-что показалось ему странным. На оборотной стороне записки он увидел какой-то непонятный след. Емельянов прикрепил записку на абажур горящей настольной лампы, еще раз вооружился лупой…

Сомнений не было: на обратной стороне, виднелся след от круга. Как будто что-то придавило бумагу.

Мысленно Константин очертил этот круг и вдруг онемел… Это была ведомственная печать, самая настоящая ведомственная печать, которую часто использовали для оформления различных важных документов — и в уголовном розыске, и в судах, и в КГБ.

Емельянов похолодел. След от печати означал, что записку вынули из уже существующего дела, открытого в органах госбезопасности. А это значило, что теперь под ударом находится и сам он.

Внезапно зазвонил телефон. Это был информатор, он назначил срочную встречу. Чтобы добраться до места, нужно было выходить немедленно. В этом информаторе опер был заинтересован.

Отворилась дверь кабинета. На пороге возник Влад Каров.

— Привет, дружище! — с порога засиял он. — Что-то давно тебя не было видно! Как насчет выпить вечером?

— Не могу, дела. — нахмурился Емельянов.

— Жаль. А я уже соскучился. Есть много что рассказать. Ну, да ладно. Можно я от тебя позвоню? У меня телефон барахлит что-то!

— Да звони сколько угодно! — пожал плечами Константин. — Я все равно уже ухожу.

— Дела? — прищурился Каров.

— Дела у прокурора, а у меня так, делишки, — парировал Емельянов.

Затем открыл сейф, положил записку туда. Когда он был в дверях, Каров уже сидел за его столом, держа в руках телефонную трубку.

Информатор ждал Емельянова на углу Пироговской и Свердлова и заметно нервничал. Был это щупленький, худенький вор. Внешне он больше походил на студента или преподавателя — отутюженный костюмчик, портфель, очки. Ни дать ни взять интеллигентный молодой человек, попавший в сложные жизненные обстоятельства.

Однако Емельянов знал, что внешность — самое обманчивое, что может быть. «Интеллигентный молодой человек» был вором на доверии, трижды судимым, с авторитетом в воровском мире. И он был очень умен.

Он стучал Емельянову для того, чтобы устранять со своего пути конкурентов. У него были свои собственные интересы для сотрудничества с милицией. И его информации всегда были очень точными, верными и важными. Благодаря им Константин раскрыл уже множество дел.

И вот теперь информатор выпалил с ходу:

— Заезжий гастролер тачку ворованную на Пролетарском бульваре толкает. Рядом с киностудией.

— Рядом с киностудией? — опешил Емельянов.

— Обнаглел совсем… — Вор выругался сквозь зубы.

— Откуда взялся? — нахмурился опер.

— Вроде из Москвы. И кликуха, погоняло у него вконец дурацкое — Солнце. В общем, надо его из города погнать.

— Зачем? — усмехнулся Емельянов, прекрасно понимающий игру информатора.

— Пацаны хотели его на ножи поставить, — мрачно прокомментировал тот, словно не слыша вопроса, хотя на самом деле прекрасно он все слышал, — но головняк будет еще тот. Разборки начнутся. Оно нам надо?

— Ясно, — кивнул Константин. — Где будет, говори.

— Пляж есть дальше по Пролетарскому, санаторский. Там кабачок у моря, называется кафе «Якорь». Сегодня вечером, ровно в 8, у него забита там стрелка с лохом — клиентом.

— Почему с лохом? — не понял Емельянов.

— Потому, что клиент — подстава. Это ребята его развели, чтобы тебе сдать.

— Описывай его, — кивнул Константин.

Когда информатор начал описывать внешность гастролера, Емельянову от удовольствия вдруг захотелось захохотать! Это ж надо такое! Но он позволил себе лишь легкую, презрительную улыбку. Пусть информатор не думает, что слишком много делает для него.

Для участия в предстоящей операции Константин позвал одного опера из соседнего отдела, наиболее толкового и молчаливого из всех, и забронировал служебную машину без ведома Тищенко.

Ровно в восемь, оставив машину с опером напротив кабачка, к которому оказался вполне удобный съезд, он входил в небольшой дешевый притон, где обычно отиралась всякая шушера.

Остановился в дверях, искоса глянул на девицу за стойкой, мгновенно почуявшей милиционера, и осмотрелся в задымленном помещении.

Людей внутри было не много. Нужный ему человек, которого Емельянов узнал сразу, сидел спиной к двери, поэтому, к счастью, его не видел. За столиком он был один. Перед ним высилась большая кружка с белой пенной шапкой. На тарелке была разложена незатейливая закуска из копченой рыбы и креветок. Видно было, что человек нервничает — он постоянно поглядывал на часы.