Гранатовое зернышко

Виктор выделил ей водителя. Собирался купить машину, но она отказалась. Продолжал дарить драгоценности и навещать в специально снятой для нее шикарной квартире.

Она не сношала ему мозги. А если сношала — то ровно так, как ему хотелось. Он не требовал от нее любви, не лез в душу, просто создавал комфортные условия для жизни и вместе с ней этой жизнью наслаждался.

Сейчас эти полгода Амина вспоминала с содроганием, ведь поверить не могла, что подобное действительно было в ее жизни. С другой же стороны, не будь того времени, вполне возможно, совсем скоро она сошла бы с ума.

В ней накопилось слишком много боли, тоски, неистраченной энергии, замкнутой за тремя замками нежности. В ней накопилось слишком много яда. В ней скопилось слишком много мыслей об неоправданных ожиданиях. Ожиданиях родителей, Ильи, Краевских, Аббас-бея, своих собственных.

А тогда она просто позволила себе пожить без оглядки на мир. Тот самый мир увидев. Виктор часто по работе должен был куда-то летать, и ее непременно приглашал с собой.

Закончилось же все уже не утром — а ночью. Как-то ночью Виктор слово в слово повторил слова Шахина.

Она тогда, по его мнению, в чем-то провинилась. И он предложил ей попросить у него прощения, потом это самое прощение заслужить и вернуться под хозяйское крыло. Еще похлопал так рядом с собой на кровати, на которой возлежал в тот момент.

А Амину аж перекосило. После тех слов она смотрела на него, а видела Шахина. Полгода ее черной реабилитации закончились.

Она собрала вещи и ушла из той шикарной квартиры.

Виктор, в отличие от Саши, даже не пытался преследовать и выяснять. Пропала — ее дело.

Он был уверен, что ничего лишнего никому она не взболтнет, да и не знала-то она толком ничего лишнего. А больше его ничего не заботило. В ту же квартиру совсем скоро была поселена новая девочка, получившая подарки не хуже.

Амина же, вернувшись из этого «запоя», поклялась, что больше никогда…

Никогда продлилось до Мира. И стало куда более пугающим. Он поймал ее в силки лучше, чем Виктор. Отношения с ним заставляли чувствовать стыд больший, чем отношения с Сашей.

Амина чувствовала себя загнанным зайцем… И не с кем было поговорить.

* * *

— Аббас-бей…

— Слушаю.

— Это Амина. Амина Джафарова. То есть Краевская…

Аббасу она позвонила на третий день после ужина у Бабаевых.

Было очень страшно, до одури.

У него изменился голос, у нее, наверное, тоже.

Больше всего страшно было, что им не о чем будет поговорить. Так ведь бывает, когда раньше близкие люди становятся чужими. Но их эта беда миновала.

Он своим красивым бархатистым низким голосом долго рассказывал ей о том, как жил после их побега, упуская те моменты, которые могли ее расстроить, но о которых она и так знала и за которые извинялась, как только могла. Она рассказывала о своей жизни после. Не особо-то таясь, но тоже избегая тех мест, которые способны были расстроить уже его.

Амина благодарила его за переданные через Краевских гранаты и клялась, что когда-то они непременно свидятся.

Он же просил, чтобы не просто свиделись — чтобы он когда-то увидел, как его зернышко танцует. Очень он это любил…

Положив трубку, Амина чувствовала, будто затянувшаяся вроде как рана вновь раскрывается, начинает кровоточить… Она словно вернулась в свое мятежное детство, вновь переживая все те ужасы и все то счастье.

Краевская понимала — она окончательно запуталась. Бесповоротно.

И так же прекрасно понимала, что нуждается в чьем-то совете. Но чьем?

Старшие Краевские через две недели должны были возвращаться домой. Как бы Амина их не уговаривала — остаться еще на месяц они не могли. Им предстоял последний вояж — втроем в Одессу, к морю, а потом неделька в Киеве и поезд до Краснодара.

Обещанную давным-давно экскурсию по Баттерфляю провел для них Мир.

Инициатором, как ни странно, выступила Амина. Зачем? Хотела посмотреть, как они будут на него реагировать. Опять-таки зачем? На этот вопрос Амина не отвечала даже себе.

Дамир оказался отличным экскурсоводом. Да и показать, по правде, было что. Вместе с деньгами в Бабочку пришли явные улучшения. Починили сцену, обновили систему вентиляции, открыли летнюю террасу, которая с дня на день должна была заработать сезонным кафе. Нужные разрешения у них имелись, кухня тоже, но чаще всего она простаивала, как и официанты. Амина занялась рекламой открытия в соцсетях. Идея должна была выгореть.

Как оказалось, в тандеме, да при поддержке Имагина, они были способны на чудеса. И это с одной стороны жутко радовало Амину, а с другой… А с другой Бабочка менялась. И если раньше они обе — Амина и Бабочка, были похожи. Обе оказались в яме, из которой никак не могли выбраться. То теперь Амина чувствовала, что Бабочка ее перерастает. Бабочка выходит из своего кризиса. А она? А она всеми силами пыталась в нем остаться.

— Амиша, и ты тут танцуешь? Упасть же можно… — Людмила Васильевна с наивным, живым интересом разглядывала тумбы, на которых приходится выплясывать гоу-гоу, чем вызвала невольную улыбку и Амины, и Мира.

— Амиша больше не танцует… Почему-то… — Дамир приподнял бровь, глядя на младшую Краевскую.