Гранатовое зернышко

Амина искренне считала, что это она везет их отдыхать, остальные же знали — из Киева увозят ее.

— Чего ты боишься? — Мир вновь заглянул в лицо любимой женщины. Сегодня она была такой, какую он любит особенно — нежной, ласковой, мягкой. Вместо каблуков — кроссовки, вместо обтягивающего платья — светлые джинсы и футболка с каким-то зайкой на груди. Все под стать взгляду — беззащитному, так и хочется обнять, домой отвезти, в одеяло завернуть и весь день по ложке откармливать вареньем, пока в себя не придет — скандал не закатит.

— За тебя. Пообещай, что никуда не вляпаешься за неделю. Прошу тебя… — руки все никак не хотели отпускать рубаху.

— Да куда я вляпаюсь, Амине-ханым?! — Мир хохотнул. — У меня жизнь — скучнее некуда, единственный человек, в которого я «вляпался», сегодня отчаливает в Одессу. Так что не бойся, милая, вернешься — вляпаешь по полной, а пока я буду вести себя образцово.

И снова поцеловал в лоб, потом в губы, снова в лоб, в щеку, в другую…

— Иди, — одна Амина знала, каких усилий ей стоило разжать пальцы, отступить, развернуться и пойти к старшим Краевским. И не оглядываться, когда на душе становилось все тревожней и тревожней…

Мир же стоял еще долго после того, как его туристы прошли регистрацию на рейс и скрылись из виду. Тоже на душе было как-то тяжко. Не так, как у Амины — от незнания, а от понимания, что от нее скрыть все равно не выйдет, а когда она узнает… страшно представить, что будет.

* * *

Той дракой конфликт с Шахином не закончился и закончиться не мог. Никто не остался удовлетворен. Никто не чувствовал себя ни победителем, ни проигравшим, ни отмщенным, ни извинившимся. Поэтому дело должно было быть решено. Решено так, как давно повелось. По правилам, придуманным не ими, но ими принятым.

У восточных народов очень сильное чувство общности. «Брат за брата» — для них не пустые слова и не повод дать в морду, когда другого, более внятного, нет.

Обращение друг к другу «братик» и «сестренка» — не дань традиции, никем толком не понимаемой сегодня. Нет, все намного глубже и сложнее.

Оскорбление одного члена общины — оскорбление для всех. А когда внутри, среди своих, происходит конфликт, решаться он тоже должен внутри. И вынесен должен быть на суд внутренний.

Их конфликт с Шахином закончиться должен был именно так.

* * *

Они решили «решать» не словами — дракой. Проведение приведет к победе правого, а в чем весь сыр-бор знали уже все. Из общины секреты не выходят, хранятся, а вот внутри распространяются быстро. Вот только если вся заваруха началась из-за выступления, теперь дело уже было не в нем. Драться должны были за Амину.

Драка была назначена на тот же вечер, в который Амина с Краевскими улетели в Одессу.

Она позвонила Миру, когда Бабаев подъехал к залу, в котором должно было происходить действо. Машин вокруг было много — для честного боя и не менее честного определения его результатов важно было большое количество свидетелей. Да и многие искренне болели за одного из них.

— Все хорошо? — в голосе ее по-прежнему была тревога. Да и неудивительно, Мир не сомневался в том, что у нее исключительно сильная интуиция, и его она знает как облупленного, чувствует…

— Да, сейчас на пробежку, потом завалюсь фильм смотреть какой-то. Выходной как-никак, — отвечал Мир максимально легко, сверля напряженный взглядом пространство перед собой. Сложно одновременно и ее в заблуждение вводить, и на бой настраиваться. — А вы что там?

Обычно не особо разговорчивая Амина сегодня повела себя крайне необычно — вдруг начала описывать все дневные события с такой точностью и детальностью, что будь Мир менее погружен в свои мысли, непременно пошутил бы по этому поводу и схлопотал обиду с обещанием «больше никогда и ничего важного ему не рассказывать».

— Люблю тебя, Амина, — в какой-то момент Мир перестал вслушиваться в содержание ее пламенных речей, а просто ловил интонации, будто впитывая ее в себя и в миллионный раз понимая, что именно он сегодня будет защищать. Ее спокойствие, свое право на нее перед другими, их право на счастье, пусть даже она это часто отрицает.

— Будь осторожен, Мирка, — и действительно ведь чувствует. Сомнений нет.

Дамир скинул, вышел из машины, направился в помещение.

Заходя в зал, шепнул:

— Иншаллах[16].

На все воля божья. Все будет так, как должно быть. А правда на его стороне. В этом Мир не сомневался.

* * *

Народу собралось знатно — мужчин пятьдесят в небольшом душном зале. Мир оглянулся, кивнул пару раз, видя знакомые лица друзей, но ни сам ни к кому не подходил, ни к нему никто не лез. Все понимали, что сейчас ему не до того.

Как и Шахину, который был уже здесь. Стоял на ринге, на котором им предстояло сцепиться, в майке, штанах-спортивках, как и у Мира, в кроссах, наматывал на руки бинты. Так, по идее, и рукам и морде, по которой собирались бить, должно было бы стать полегче. У Мира в сумке лежали такие же.

Они с соперником даже кивками не обменялись. Просто встретились взглядами — одинаково тяжелыми, а потом разошлись, оба сжимая от злости кулаки.