Гранатовое зернышко

— У нас… много всякого у нас, — и ведь по-человечески так сходу и не объяснишь.

— Ну ты же понимаешь, что она отсюда не уйдет? Она не Настя… — и вновь Имагин сбавил тон. Теперь хмыкнула уже Настя, незаметно для мужа, зато Мир это узрел.

— Понимаю… Посмотрим…

На самом деле, изменения в графике, которые придумала себе сама Амина, очень нравились Миру. Он понимал, что это временно, но собирался разбираться с проблемами по мере поступления. Да и, если быть честным, сейчас его позиции были слишком шаткими, чтобы ставить даме сердца ультиматумы по типу «я или твои развратные танцы».

— Ну смотри… Только я вас умоляю, — голос Имагина вновь стал довольно громким, — сделайте так, чтоб из-за ваших страстей ударной волной не посносило местные стены. Хорошо?

Мир рассмеялся, Имагин тоже, Настя же мысленно закатила глаза, размышляя о том, что лучше бы они думали о собственных снесенных напрочь головах, а не о стенах. Стены-то отстроить проще, чем вернуть влюбленным мужикам их рассудительность.

Проводив поздних гостей, Мир еще какое-то время стоял на автомобильной парковке, глядя в пространство перед собой и улыбался. Настроение у него было подозрительно хорошим, чувствовалось предвкушение. Кажется, сегодня у Бабочки был важный вечер. Дальше будет лучше.

Постояв так несколько минут, он направился туда, где очень надеялся застать Амину. Ловить ее по ночному клубу, конечно, можно было, но как-то не хотелось.

К счастью, она действительно была на месте.

— Пустишь? — Мир сделал три аккуратных удара в двери гримерной главной бабочки Баттерфляя.

Открыла Амина почти сразу, а потом застыла, держа одной рукой дверь, а противоположным плечом прислонившись к косяку, Мир прислонился так же.

— Пущу… — Амина окинула Мира неприкрыто оценивающим взглядом. Кажется, осталась довольна.

Сегодня он выглядел хорошо. Впрочем, претензий к его внешнему виду у Амины не было никогда, другое дело характер — там пробы ставить было негде.

— У тебя так глаза блестят, Амин… — Мир же не смог об этом не сказать.

Она открыла дверь в свою каморку, и он тут же залип на глазах. Глазищах. Черных, глубоких, сверкающих даже в полумраке. И это ведь не тот бокал блестит, который она выпила. Нет. Блестит ее душа…

* * *

Он поймал это так быстро и так четко, что словами не передать.

Действительно, Амина чувствовала чистое, концентрированное счастье. Еще ночь не закончилась, а такое впечатление, что Баттерфляй заполонил все. Весь интернет гудел постами в социальных сетях и видеозаписями сегодняшней ночи. Был создан даже хэштег — #thanksbutterfly, придуманный каким-то пользователем и подхваченный десятками. С каждой минутой под этим хэштегом в интернет попадало все больше контента, а значит, к нему привлекалось все больше внимания.

Но и такой ночной взрыв внимания к Баттерфляю — это не единственная причина счастья Амины — она прокручивала в голове выступление бабочек и чувствовала, как руки начинают трястись от переполняющих эмоций. Она была такая не одна — девочки тоже никак не могли успокоиться, вот уже второй час обсуждали в общей гримерной свои победы и поражения, свои промахи во время выступления и свои успехи, которых было намного больше.

Уже ночью к Амине подошел один из випов, находившийся там не просто так — агент, подосланный клубом-конкурентом, делая во всех смыслах неприличное предложение — перейти со всеми бабочками к ним.

Конечно же, такой возможности Амина не допускала, но… Это признание. Это тот взлет, о котором она так давно мечтала.

И его хотелось с кем-то разделить.

А если совсем уж отказаться от лукавства, то разделить хотелось не с кем-то, а с…

— А если смотреть с близка, блестят еще сильней, — сказала, а потом… закрыла глаза, чтобы обвить шею Мира руками, затянуть в комнату, уже тут параллельно захлопывая за их спинами ту самую дверь и накрывая его губы своими.

— Ты молодец, Амине-ханым, благодаря вам… — Мир знал, что ей важно это услышать, поэтому, скользя руками вниз по ее идеальным бокам, сминая пальцами шелк выбранного так кстати черного платья, он оторвался от мягких губ, чтобы непременно это сказать. Сейчас, пока не забыл.

— Требую повышения, Бабаев, — Амина же, кажется, никак не отреагировала на похвалу, хотя на самом деле, душа просто расцвела. Услышать из его уст признание — абсолютная фантастика. Он был для нее главным скептиком. Был им до последнего. Был непреклонен. И на пустом месте не похвалил бы. Ни. Ко. Гда. Какой бы умопомрачительный секс их не связывал. — Зарплаты, — выдохнула в раскрытые губы, а потом подняла руки, давая Миру возможность снять к черту платье.

Он не растерялся — стянул, отбросил, а потом прошелся руками все по тем же бокам, но уже по другого рода шелку — по шелку кожи. Или даже бархату. Или… Он не знал, как бы поэтично это обозвать, но до одури любил касаться ее обнаженной кожи. Руками, как сейчас, губами… тоже как сейчас.

— С сегодняшней выручки выпишу премию всем. Заслужили, — и разговор о денежном, на самом деле, сейчас имел значения куда меньшее, чем вдруг взявшееся откуда-то нетерпение.