Гранатовое зернышко

Ее мама готовила по-своему — больше риса, меньше перца, потому что у папы язва, да и детей перченным не покормишь. Бабушка и зимой, и летом использовала только маринованные виноградные листья — они, мол, всегда мягче и более пряные. Мама же наоборот — предпочитала обрывать и тут же заворачивать. Кто был прав — Амина так за все свое детство и не определилась. С удовольствием уминала оба варианта, искренне хваля. Кто-то ел со сметаной, кто-то с кислым кефиром. Кто-то ложкой с юшкой, а потом еще и вымакивал хлебом, а кто-то выбирал кусочки вилкой.

Свой собственный рецепт Амина так и не придумала, принципиальных вопросов в этом деле для себя не обнаружила, готовила каждый раз по-разному. Каждый раз подглядывала в разные рецепты, меняла пропорции, но Николай Митрофанович всегда, объевшись, откидывался на стуле, тяжело выдыхал и спрашивал — ну как их Аминушка умудряется так вкусно?!

Аминушка тогда смущалась, предлагала добавки, отмахивалась, а на душе чувствовала небывалую гордость, а еще взгляд — всегда ощущала взгляд смеющихся глаз, которые смотрят с любовью, отмечая и ее румянец, и гордясь не меньше, чем она сама.

Сегодня готовить предстояло из маринованных листьев — где в Киеве можно найти свежие Амина понятия не имела, да и искать не собиралась, если честно, фарш — говяжий. Баранину в магазине просто так не найдешь, а свинина, как казалось самой Амине, не просто «жирновата» — а откровенно жирна. Да и дома так никогда не готовили, она несколько раз пыталась, но ей результат не понравился.

Рис был взят вроде бы правильный — круглозерный, зелень тоже, хоть и заплатить за нее пришлось приблизительно так же, как за мясо. Сам процесс приготовления занял около часа — поставить вариться рис, перемолоть фарш, остудить, соединить, туда же лук, специи, а потом крутить. Когда-то Людмила Васильевна сказала, что голубцы крутить легче чисто психологически — берешь капустный лист, заворачиваешь в него ложки две, а то и три фарша — и уже понимаешь, что этим можно почти что наесться. А когда крутишь долму — чувствуешь всю бессмысленность своих трудов. Понимаешь, что потратила на это полдня своей жизни, а съедят миниатюрные голубчики как семечки — даже не заметят…

После этого откровения Амина каждый раз, занимаясь долмой, вспоминала те слова. Вполне законные, наверное, но это если крутить в две или в четыре руки, а у них дома всегда крутили целой толпой — при этом пели песни, разговаривали обо всем на свете и процесс проходил как-то безболезненно, весело.

Сегодня же вместо веселой болтовни мамы и сестер Амина отточенными движениями заворачивала фарш в виноградные листья, слушая музыкальный канал. В принципе, дело тоже шло довольно бодро. Да и для эксперимента требовалось-то чисто символически — приготовить маленькую кастрюльку, сегодня попробовать, а завтра девочкам принести. Они, мягко говоря, удивятся, но, скорей всего, съедят с удовольствием.

Закончив, Амина помыла руки, размяла шею, прохрустела позвонками, ведь спина успела уже затечь, а потом поставила кастрюльку на плиту, засекая время.

Минут сорок и дело в шляпе. А пока…

Амина вернулась в гостиную, достала из сумки тетрадь с конспектом, включила ноутбук, устроила это все вокруг себя на полу, взяла в руки ручку…

— Ох… — вздохнула тяжело, но приступила. В детстве, в школе, это все было как-то легче. Это было органично и закономерно, а теперь приходится прилагать усилия для того, чтоб вспомнить, как это делать-то — учиться, но надо.

К счастью, в этот вечер у Амины получилось все — и с учебой, и с долмой.

Часом позже, сидя на подушках в гостиной, аккуратно дуя на маленький конвертик из виноградного листа, Амина чувствовала себя великолепно — перед родными не опозорится, когда приедут. А чтоб поторопились — еще и фотографию своих трудов им скинет, а потом будет с нетерпением ждать реакции — и ведь непременно дождется именно такой, как хотелось — Людмила Васильевна будет хвалить до бесконечности, а Николай Митрофанович повздыхает о том, что быстрее бы научились еще и запахи со вкусом через экраны передавать.

Этот вечер у Амины получился настолько чудесным, что засыпала она с улыбкой на лице. Везде должно было все быть хорошо — в Бабочке, дома.

Последнее, что мелькнуло перед ее глазами, прежде чем девушка окончательно заснула, было лицо Дамира. Он вновь стоял в дверном проеме переговорки, рассказывая о том, что ее бабочки растлевают его барменов, и улыбался…

Амина тоже мысленно улыбнулась — это воспоминание о нем было первым приятным. Первым просто «человеческим». Значит, у них есть шанс. А это в свою очередь значит, что у Бабочки тоже.

* * *

— Маааам! — Мир открыл квартиру своим ключом — до сих пор, даже через много-много лет после переезда в собственное жилье, родители и слышать не хотели о том, что ему не стоит вот так без звонка вламываться в их дом, ковыряясь в скважине своим ключом.

Логика у родителей проста и непреклонна: дом этот их семьи. Он — ее часть, где бы ни жил. Значит, входить сюда он имеет право, как и любой другой член семьи, без спроса и стука.