Графы Лудольф

«Их императорское Величество, согласно желанию Их Светлостей владетельного Князя Черногорского и его Супруги, Высочайше повелеть соизволили: принять двух старших их дочерей 11 и 9 лет в Воспитательное Общество благородных девиц, с тем чтобы они находились под особым попечением г-жи Начальницы, пользовались отдельным помещением, равно содержанием и имели свою особую наставницу и горничную, но посещали классы вместе с другими воспитанницами» (личное распоряжение императора Александра II от 1875 года).

Стана даже закончила это престижное учебное заведение с золотой медалью императрицы Марии Федоровны и в 1889 году, в 23 года, вышла замуж за застенчивого, молчаливого и впечатлительного Великого князя Петра Николаевича Романова. Черногорская принцесса, как и ее сестры, обладала необычной южной женской красотой, но злые языки при дворе поговаривали, что покорить сердце князя ей помогли три мага, приглашенные не то из Парижской академии оккультных наук, не то из самой Черногории, хотя и без всякой магии Стана была способна завладеть сердцем любого мужчины, умела окутать, окружить мягким теплом и заботой своего избранника. Во взгляде ее было много притягательного, а в движениях — изящество и порывистость.

Ее сестра Елена вышла замуж за Виктора Эммануила III, а Милица — за деда Николая Романовича — великого князя Петра Николаевича Романова.

Сестры Милица и Стана были известны при дворе своими мистическими увлечениями, пользуясь доверием императрицы Александры Федоровны, знакомили ее со всевозможными магами и оккультистами.

Из книги Эдварда Радзинского «Николай II»:

«Милица и Стана — так звали черногорок (впрочем, при дворе их язвительно называли черногорка номер один (Стана) и черногорка номер два (Милица)… С черногорками Аликс чувствовала себя царицей. Вместо вежливого холода двора — поклонение, обожание. Черногорки окружили ее умелым раболепием. Когда она заболела желудочной болезнью, ухаживали за ней, как последние служанки… Черногорки привезли со своей таинственной родины непоколебимую веру в сверхъестественное».

Роковое знакомство со знаменитым старцем Григорием Распутиным состоялось тоже при содействии сестер и по их настоянию. Поговаривали, что Милица даже была влюблена в Распутина и очень ревновала его к молоденьким женщинам.

Поначалу императрица Александра Федоровна благосклонно относилась к сестрам-черногоркам, но после того, как о них пошла плохая слава, их стали называть «черными женщинами».

Это случилось после прохождения некоторых щекотливых обрядов у старца, и императрица начала их избегать и в конце концов прекратила принимать их у себя.

Милица и Стана даже пытались влиять на государственную политику России. Некоторые приписывали начало Первой мировой войны именно сестрам-черногоркам. Они, как черные пауки (так называл их герцог Лейтенбергский), опутали черной паутиной всю царскую семью.

После убийства Распутина все радовались избавлению двора и царской семьи от его влияния, но не сестры Стана и Милица: они молились за старца и за себя, прекрасно понимая, что с его уходом кончилось и их огромное влияние при дворе. Спустя много лет Черногорский трон был предложен князю Николаю Романовичу.

Как-то в 1942 году в их римскую квартиру пришел министр Аквароне, назначенный фашистским правительством, и предложил князю Романову Черногорский трон, настойчиво подчеркивая, что от такого подарка грех отказываться. Николаю Романовичу тогда было всего 20 лет, к тому же он вовсе не чувствовал себя черногорцем. Он решительно отказался от этого «лестного предложения» еще и потому, что всегда ненавидел фашизм и не хотел иметь ничего общего с людьми, сотрудничающими с этим преступным режимом.

Не могу не упомянуть в связи с сестрами Черногорскими книгу воспоминаний генерала от инфантерии Николая Александровича Епанчина под названием «На службе трех императоров», вышедшую в Москве в 1996 году и подаренную мне с дарственной надписью в день нашей с Маттео Скаммакка дель Мурго свадьбы внуком генерала, бароном Эдуардом Александровичем фон Фальц-Фейном (г.р. 1912).

На стр. 342–343, глава десятая, помещены воспоминания генерала Епанчина о том времени, когда император Николай II лично поручил ему заботу о сербском королевиче — сыне сербского короля Петра, определенном в его Пажеский корпус.

Сам государь наказал Епанчину «смотреть на него как на моего сына», хотя и принял последнего холодно, так как в дворцовых сплетнях многие отзывались о наследнике плохо.

Считаю долгом привести в точности подлинные слова Государя: «Мне говорили про королевича такие гадости». Сказано это было с особым ударением. Какие же гадости можно было говорить о семнадцатилетнем юноше? Может, потому что поговаривали, что его родитель король Пётр I Карагеоргиевич был якобы замешан в убийстве короля Александра и королевы Драги. Даже если это и так, то при чем здесь юноша? Но познакомившись лично с юношей и увидев его прелестную улыбку, в которую будет влюблена половина населения Сербии, он изменил свое мнение.