Графские развалины

Они обошли дворец, немного спустились по косогору. И Кравцов сам, без пояснений, понял, что за местечко имел в виду Даня. Это оказались растущие неправильным ромбом четыре громадные липы, похожие на те, что высились у фасада дворца. Но лишь похожие. Те, в парке, уже полностью оделись молодой листвой — у этих ветви только-только подернулись зеленой дымкой. Которая никак не мешала рассмотреть уродливые сооружения, просто-таки облепившие деревья.

Вообще-то, проводись между птицами архитектурные конкурсы, даже обычное воронье гнездо — неряшливое бесформенное вооружение из ветвей — не имело бы там никаких шансов. Но эти…

Перед Кравцовым предстала база атаковавших его воздушных агрессоров. Похоже, вороны гнездились здесь много десятилетий. Их постройки сливались в огромные темные комья, под которыми буквально прогибались толстые сучья. Птиц вокруг виднелось множество — правда, не агрессивных. Пока не агрессивных…

Плохо, что «Графская Славянка» расположена на территории пригородного заказника, где охота запрещена, подумал Кравцов. В охотничьих хозяйствах в последнее время вновь стали поощрять активно сдающих вороньи лапки охотников — льготными лицензиями, например. Чересчур уж расплодились пернатые разбойники — безжалостно уничтожают гнезда других птиц вместе с яйцами и птенцами, заклевывают зайчат, бельчат, других зверюшек… Здесь же с летучей чумой никто не борется. А зря.

Даня, впрочем, как раз собирался побороться. Достал из кармана новую пригоршню шариков.

— Будете?

Кравцов покачал головой:

— По-моему, бесполезно. Здесь их столько…

— Сам знаю, что бесполезно… Но нужно же что-то делать! Спилить бы к чертям эти липы… Так ведь на другие переселятся. Я в одной книжке читал: мол, надо гнезда вороньи не разорять — всё равно они новых яиц нанесут; надо, дескать, их яйца — прямо в гнезде — иголкой проколоть. Тогда ворона будет их до упора насиживать, а новых не снесёт… Хорошо бы того умника сюда привести и иголку в руки дать. Пусть слазает, попробует. Насмерть ведь заклюют…

Мальчик безнадежно махнул рукой и стал натягивать рогатку.

Кравцов поднял голову, ожидая результатов выстрела. Скрипучий голос раздался сзади неожиданно:

— Охотитесь? Мясом запасаетесь?

Голос был знаком. Дурацкая манера задавать вопросы — тоже. Кравцов обернулся. За их спинами, опираясь на толстую палку, стоял старик — высокий, крепкий, костистый.

— Птичек божьих убиваете? — снова спросил старик.

— Здравствуйте, Георгий Владимирович, — вежливо приветствовал его Кравцов.

И подумал: Ворон пришёл вступиться за ворон, дурной каламбур какой-то…

Именно такую фамилию — Ворон — носил пришелец, хотя Ленька Кравцов в детстве много лет думал, что это прозвище, как и у большинства деревенских. Ворон был старинным приятелем Кравцова-отца. Не то чтобы другом, а… Честно говоря, Кравцов-сын до сих пор не разобрался в подоплеке тех давних отношений. Дальних родственников у Кравцовых в Спасовке хватало, но тесных связей отец ни с кем не поддерживал. Зато с Вороном — когда наезжал в Спасовку — общался часто. В основном по поводу рыбной ловли — старик досконально знал все водоемы и водоемчики в не слишком богатой рыбой округе; хорошо изучил, где, когда и чем ловить. Рыбалка с ним всегда бывала успешной — по меркам здешних мест, понятно. Но попытки Кравцова-отца, страстно увлеченного этим занятием, вытащить Георгия Владимировича куда-нибудь на дальние и богатые рыбой водоемы — на Ладогу, Вуоксу или Чудское озеро — успеха не имели. Отчего-то старик не желал покидать Спасовку даже на два-три дня…

Леньке Кравцову казалось — и тогда и теперь, — что рыбалкой отношения отца с Вороном не исчерпывались, что было между ними и что-то еще, чего он по малости лет не мог понять и уразуметь…

Сам Ленька старика не любил. Именно за такую вот манеру неожиданно появляться за спиной в разгар их мальчишеских игр и задавать такие вот дурацкие вопросы. Потом Ворон (не слушая ответов или встречных вопросов) изрекал что-нибудь мрачное и малопонятное, звучавшее не то советом, не то пророчеством, — и уходил, не прощаясь. Впечатление от его визитов всегда оставалось неприятное — зачастую продолжать игру уже не хотелось.

Как выяснилось, Ворон за пятнадцать лет не забыл Кравцова.

— Смотри, Ленька, — проскрипел он. — Смотри внимательно по сторонам, когда вверх стрелять будешь. И за спину поглядывай.

Развернулся и пошел вверх по косогору, к дворцу. Манеры старика ничуть не изменились за прошедшие годы.

Даня, присутствие которого Ворон проигнорировал, сделал вид, что натягивает рогатку, метясь в спину уходящего. Сказал вполголоса:

— Ворон здешних мест… Ходит, каркает…

Лицо у него стало жёсткое, недоброе. А лексика и манеpa разговора — как Кравцов давно уже отметил — казались больше подходящими для взрослого человека, чем для мальчишки лет тринадцати — именно на столько Даня выглядел.